Три этажа - Эшколь Нево

По понедельникам у нас распорядок такой: Айелет возит Яэль в Тель-Авив на занятия дыхательной йогой для детей; домой они возвращаются к половине седьмого, чтобы я успел на велоаэробику.

В тот день они застряли в пробке. Айелет позвонила с дороги и сказала, что они слегка опаздывают. «Поезжайте через Южный Аялон», – посоветовал я ей. Но она сказала, что уже свернула на Геа. Я разозлился. Я каждый раз внушаю ей, чтобы ездила через Аялон, потому что там меньше пробок, но она упорно тащится по Геа. Она, видите ли, так привыкла. Я уже понял, что примчусь в последнюю секунду и мне достанется велотренажер номер девятнадцать или двадцать, прямо за колонной. Оттуда и тренерши не видно. Понимаешь? Хотелось бы мне сказать тебе, что я обратился за помощью к Герману и Рут потому, что у меня что-то случилось – срочно вызвали на работу или вдруг закололо в груди, и я поехал в больницу. Но банальная правда заключается в том, что меня волновало одно: какой велотренажер я успею занять…

Рут была в музыкальной школе. Я спросил Германа, когда она вернется; он сказал, что не знает. Я прикинул: даже если я уеду сейчас, то Айелет будет дома минут через десять, максимум пятнадцать. Что может произойти за четверть часа? К тому времени и Рут уже вернется. Обычно она приходит с работы в полседьмого. Старики не любят менять свои привычки. Так что Айелет даже не узнает, что я оставил Офри одну с Германом. А если узнает, что ж, в следующий раз поедет через Аялон.

Офри, конечно, была на седьмом небе. Я ей объяснил, что это всего на несколько минут и что мама вот-вот за ней придет. Но она уже скакала на спине Германа, «поехали-поехали», и не очень-то меня слушала. Я хотел его предупредить, но не знал, как это сделать, его не обидев. Чтобы он не почувствовал, что я не слишком ему доверяю. И потому ничего не сказал. Послал Айелет эсэмэску: «Офри у Германа и Рут». Переоделся. И ушел. Но даже скажи я ему: «Вам в вашем состоянии нельзя выходить из дома», не уверен, что это что-нибудь изменило бы. Скорее всего, он ответил бы «Яволь!» и через минуту обо всем забыл.

Во время тренировки я отключаю мобильник. Все равно из-за шума в зале ничего не слышно. Вот почему только в конце сдвоенного сеанса я обнаружил четыре неотвеченных вызова. Но подумал, что Айелет по-прежнему торчит в пробке, или забыла ключи, или что-нибудь еще в том же духе, и пошел в душ. В следующий раз будет умней и поедет через Аялон. Вот что я подумал. На ошибках учатся. Я не спеша принял душ, представляешь? Намылился. Вымыл голову. Постепенно увеличивал температуру воды, пока она не стала обжигающе горячей. Что, ты тоже так делаешь? Честно? Я думал, только у меня этот бзик. Я тщательно вытерся и снова взглянул на мобильник. Двенадцать неотвеченных вызовов. Я позвонил Айелет. И через секунду уже летел домой.

Как объяснить, что чувствуешь в такой момент? Помнишь первые сборы после армейской службы, когда Эрлих по ошибке въехал на броневике в тот переулок в Хевроне? И в нас полетели бетонные блоки? А этот идиот не смог включить заднюю скорость. Помножь те ощущения на десять. На сто. На тысячу. В Хевроне я, в общем-то, не так уж и нервничал. У меня было убеждение, что ничего страшного с нами не случится. В стрессовых ситуациях я обычно не впадаю в панику. Но тогда, признаюсь откровенно, меня как шибануло. Я проклинал себя и барабанил кулаками по рулю.

Может, разница в том, что в Хевроне речь шла о спасении только моей шкуры. А сейчас в опасности оказалась моя дочь. Да, я облажался. Я знал, что облажался. Настолько явно, что Айелет не стала даже тратить время на обвинения. Не успел я выскочить из машины, как она обрисовала мне ситуацию: в поиски включился весь дом, полицейские вот-вот прибудут. Искали в нашем и в соседних кварталах. «Если он что-нибудь с ней сделал, – сказал я, – я его убью». – «Мы пока не знаем, что случилось, – сказала Айелет, – может, они просто заблудились». Но по ее глазам я видел, что она тоже думает про поцелуйчики и игры типа «поехали-поехали». Я спросил, смотрели ли в цитрусовой роще, и Айелет ответила: «Нет, так далеко еще не добрались». – «Тогда я пошел туда, – сказал я. – С пистолетом». – «А пистолет зачем?» – спросила она. И я ответил: «Если с ее головы упал хоть один волос, ему крышка».

Когда Офри ходила в старшую группу детского сада, там был один пацан, который к ней приставал. Некий Саар Ашкенази. Каждый день она возвращалась из сада с жалобами. Саар Ашкенази сказал то, Саар Ашкенази сделал это. Айелет поговорила с воспитательницей, но та уверила ее, что не замечает ничего особенного и что дети в этом возрасте путают реальность с фантазиями.

Наша дочь никогда не путала реальность с фантазиями. Именно так я и сказал Айелет: «Ничего наша дочь не путает». Однажды, проводив Офри в детский сад, я спрятался за кустом и стал ждать, пока в группе не кончатся утренние занятия и детей не выведут во двор. Поначалу все шло нормально. Офри играла с подружками, а я чувствовал себя полным идиотом. Сорокалетний мужик в девять утра прячется за кустами. Но тут к девочкам подкрался мальчишка. Сзади. Я имею в виду, что Офри стояла к нему спиной. И этот маленький говнюк дернул вниз ее брюки. Убежал на безопасное расстояние и начал громко хохотать, дескать, как не стыдно, трусы видно. Ты меня знаешь. Я человек не агрессивный. Во время интифады я предпочитал дежурить на кухне, лишь бы не ходить в патруль, помнишь? Но, поверь мне, если бы ты увидел, как с твоего Йонатана стягивают штаны, ты бы отреагировал точно так же. Чисто инстинктивно. Тут не до рассуждений…

Что я сделал с мальчишкой? То, что надо. Перелез через ограду, схватил его, притиснул к стене и сказал, что, если он еще раз притронется к Офри, я из него котлету сделаю.

Вечером позвонила его мамаша. Не с той семьей ты связался, сказала она мне. Оказалось, что отец Саара Ашкенази – король рэкетиров нашего района. Полиция не первый год пыталась привлечь его к ответственности, но он всякий раз выворачивался. Не веришь, что в нашем районе процветает рэкет? Вот и зря.

Короче, мать этого мелкого хулигана меня предупредила: «Аси сейчас за границей, изучает возможности расширения бизнеса, но скоро вернется. Когда он узнает, что ты сделал с Сааром, ты дорого за это заплатишь». Именно так она и сказала. Этими самыми словами. «Ты дорого за это заплатишь».

Тогда-то я и купил пистолет. Я убрал его в один ящик стола, магазин – в другой и оба ящика запер на ключ. «Если этот Аси сунется ко мне в берлогу, сказал я себе, – мне будет чем защитить моих медвежат».

Через неделю в газете появилось сообщение о том, что Аси Ашкенази арестовали в Ларнаке по обвинению в торговле наркотиками. Саар Ашкенази вместе с мамочкой мгновенно исчезли из нашего района. Воспитательница понятия не имела, куда они подевались, или не хотела об этом говорить. Но мне показалось, что она испытала облегчение. Пистолет я сохранил.

С тех пор я доставал его всего один раз, когда мы ездили на экскурсию в Вади-Кельт. Несколько лет назад арабы убили там двух туристов. Поэтому я решил на всякий случай прихватить пистолет с собой. Айелет сказала, что она не в восторге от этой идеи, но сказала таким тоном, что сразу становилось ясно: чисто теоретически она против, зато практически всецело за. Вечером, когда мы вернулись домой и девочки рухнули спать, а я пошел в душ смыть с себя пыль пустыни, она разделась, скользнула ко мне за занавеску ванны и хриплым голосом а-ля Мэй Уэст сказала: «У тебя пистолет при себе или ты мне просто так обрадуешься?»