Четвертая дочь императора - Сергей Калашников

Корпус сварен из листов трехсантиметровой стали и разделен водонепроницаемыми переборками. Куда бы ни шел — сплошные герметичные двери с рычагами. Чисто, мрачно, тесно и сквозняки от прекрасно налаженной вентиляции. Главное украшение интерьера — великолепно выполненные сварные швы.

Боцман выдал сплошной комбинезон из прочной, почти брезентовой материи и с отстегивающейся задницей, шлем с ребристыми амортизаторами, налокотники, наколенники, наплечники и перчатки без пальцев, но с подушкой на тыльной стороне кисти. И тридцать комплектов нательного белья из фланелевых кальсон и рубашек с длинным рукавом. Столько же пар носков. «Как в танке» — подумал Гошка.

Фельдшер научил мыться «по семисотвски». В тесном теплом закутке только и хватало места, чтобы раздеться, обтереться мыльным раствором, и ополоснуться теплой водой. Ежедневно и очень экономно. А, главное, быстро. График один для всего экипажа. И надеть свежее белье. «Как на космическом корабле» — такая вот мысль в голову пришла. Стрижка еженедельно под ноль машинкой с пневмоприводом, причем борода снимается тоже. Бритье не приветствуется. За специфический внешний вид моряков с миноносцев семисотой серии называют ёжиками.

Корабль невелик, экипаж мал. По боевому расписанию несколько сигнальщиков и кочегаров уходят на подноску снарядов, а два матроса машинной команды включаются в работу торпедистов. И в походном расписании на три вахты людей хватает по минимуму. Вопросы проведения досуга перед моряками не стоят. Тем более что в портах миноносец задерживается только для погрузки угля. Хотя нередко его принимали и прямо в море с других судов. В обоих случаях — аврал с полной занятостью для всех.

Спать приходилось не раздеваясь. Шнуровку на ботинках ослабляли, да снимали шлемы, и все. Плавание в узких местах среди островов напрягало сигнальщиков неимоверно. Пеленги и дальности, обмен позывными с береговыми постами — первые месяцы службы держали Гошку в состоянии растянутой пружины. Случалось — плоховал, получал фитиля, но без воплей или мордобоя. Однако помогали ему крепко. Тут вообще народ замечательный, как в семье себя чувствуешь. Правда смущает повальный патриотизм и влюбленность в императора. Причем не на словах. Вкалывают как папы Карло, словно для самих себя стараются. Так к Гошке, пожалуй, одни родители относились, как эти ребята к своему кораблю, и стоящим перед ним задачам. По себе отметил, что начал помаленьку этим же заражаться.

А вот мысль об абсолютной монархии его просто коробила. Тем более — империя. То есть государство, собранное присоединением соседних земель. Впрочем, раз другие живут, ему то чего переживать? Знал, конечно, что имя самодержца Игорь Алексеевич Гудков. Императрица — Ксения Михайловна. И что у них одни дочки. Причем много, штук пять. Портретов августейшего семейства ему не встречалось. Не в обычае здесь было картинки по стенам развешивать. В газетах тоже как-то не попалось, а специально не интересовался.

Зато одобрительные высказывания в адрес монарха от сослуживцев слышать приходилось. Да и неодобрительные, бывало. Но без сердца, скорее с сочувствием, чем в укор. Оно и понятно, всегда при хозяине жили. И намерены продолжать. Демократические идеи упоминались, когда речь шла про заграницу, но при этом тоже эмоций не проявлялось. Ну, так, за что-то ругнут, за что-то похвалят. В общем, о политике никто всерьез не рассуждает, хотя и не тупят.

В основном миноносцы их дивизиона возили пакеты с приказами и докладами. На побегушках служили. Гошка предполагал, что такое интенсивное плавание на максимальных скоростях приведет к быстрому расходованию ресурса котлов и паровых машин. И, как следствие к ремонту на берегу. Хоть отдохнул бы. Не тут-то было. Имперские механикусы знали толк в металлах. Легированные стали, добротные сплавы, сварка, высокая точность изготовления — и поломки механизмов становятся редкостью. Похоже и прочнисты здесь на высоте, и конструктора неслабые. Да и рабочие дело свое знают.

Собственно, он и на себе уже успел ощутить, что ему нравится хорошо делать свое дело. Когда нормально организовано, всего хватает и в любой момент ясно, что немедленно, а что — погодя, так оно, и делается с удовольствием. Без головной боли и сомнений.

Боевые тревоги случались, но обходилось без соприкосновения с противником. Обнаруженный сигнальщиками корабль оказывался своим. А в паре случаев просто удрали от неприятеля. Их задача — доставить депеши. А скорость сорок пять километров в час немногие корабли способны развить. Вернее — никакие, кроме миноносцев. Хотя их семьсот второй самым быстроходным не считался. Говорят, есть несколько крейсеров, способных развивать такой же ход, но, кажется, ненадолго.

Были и учения. Комендоры хорошо сработали. Длинноствольные стомиллиметровые пушки размолотили щиты и с трех, и с четырех километров. Даже с пяти было уверенное накрытие цели. Кораблик их, хоть и мал, но волна его валяет умеренно. Как-то там с остойчивостью удачно получилось, осадка приличная, надводный борт низкий, а центр тяжести размещен где надо. И гидравлические стабилизаторы орудийного ствола довольно эффективны. Гошка когда тренировался на подмену наводчика, почувствовал, что при волне до двух баллов даже он может один раз из трех выпалить удачно. А если поднабраться опыта, да навыки наработать, так можно вообще не промахиваться до расстояний, где рассеяние снарядов превысит размер мишени. Только бы дистанцию дали верную.

А вот пуски торпед откровенно разочаровали. Дизели ни у кого на планете пока не получились, для обычных двигателей внутреннего сгорания нет электричества, чтобы свечами топливо в цилиндре запалить. А запас сжатого воздуха, которым через поршневую машину приводят в действие винты, дает запас хода всего в пару километров. Это притом, что сама торпеда — газовый баллон с моторчиком. Хотя заряд неслабый, попасть в цель почти нереально. Только в идеальных условиях. Причем пуски необходимо делать на малом ходу, иначе есть шанс догнать и «растоптать». Скорость у этих самоходных мин так себе. Даже транспорты бывают шустрее.

* * *

Очередной выход в море не сулил ничего необычного. Почта, приказы, пара фельдъегерей. Угольные бункеры полны, по расчету должно хватить в оба конца. На крейсерской скорости проскочили Море Гунька, достигли островов того же имени и вошли в проливы. Путь сильно сокращается, но плавать здесь непросто. При водоизмещении свыше тысячи тонн сюда лучше вообще не соваться. И не в осадке дело, глубины большие. Фарватеры узки и извилисты. И если длина корпуса хотя бы сто метров, можно влететь в берег одновременно носом и кормой одним бортом, а миделем — другим.

Правда, проходов много. Целый лабиринт. Если летом в солнечную погоду на катере — красота неописуемая. Но весной в потемках на миноносце… Двойной комплект сигнальщиков, прожектора, подвахтенные одеты и не спят.

Гошка на своей койке, что под трапом, ведущим на палубу сразу за рубкой. Тут не бывает спокойно. С мостика и на мостик, на камбуз, в подшкиперскую кладовую. Пары минут не проходит — шаги по железу. Время суток значения не имеет, если корабль в походе. Ему это место досталось как салабону. Он здесь самый молодой.