Кофе без молока - Андреа Феррари

авторитет Клори, – у них с самого детства были необычные отношения. Но когда они выросли, всё вообще покрылось мраком тайны.

Если хотите знать мое мнение, нет там никакого мрака. Просто дружба между мальчиком и девочкой одного возраста, которые к тому же живут неподалеку друг от друга.

Но Рамон начал рассказывать Носачу всякие истории, которые, по его мнению, должны были свидетельствовать о «странности» этих отношений. Якобы, когда им было года четыре, они встречались на площади и гуляли вдвоем, не замечая других детей. Или в шесть брались за руки, переходя улицу. И вообще отличались от других детей, которые в этом возрасте терпеть не могут представителей другого пола. А эти были не разлей вода. Подозрительно неразлучны. Если не гуляли вместе, то названивали друг другу целыми днями.

Меня раздражают его россказни: ведь он с ребятами даже не знаком! Однако Рамон преподносит эту версию с подачи отца Марсело. Он не просто вторит тому, как эхо, – он склоняется перед его авторитетом.

– Отец был единственным человеком, который заметил, что творится что-то странное, и предвидел события того вечера, – заявил Рамон. – В отличие от матери, которая твердила, что они просто дружат. Как же, дружат! Уже в одиннадцать лет они днями напролет пропадали вместе, куда один, туда другой. Парень совсем забросил учебу – так его семья говорит. Так что не надо мне рассказывать про дружбу. Между ними было нечто большее, иначе почему они уехали, никого не предупредив?

«Чтобы не слышать всей этой чепухи», – могла бы ответить я.

Прежде чем продолжить рассказ, я бы хотела кое-что заметить: по-моему, большая часть вины за случившееся лежит на тех, кто попусту мелет языком, не разобравшись в ситуации. На родителях, соседях, сплетниках. На всех тех, кто заранее уверен, что случится что-то плохое. Кто думает, что подросток всегда ходит по краю пропасти. А вот если бы кто-то взял на себя труд поговорить с ребятами, найти ответы, а не придумывать их, – вот тогда бы дело не зашло туда, куда зашло.

Впрочем, я опять забегаю вперед. Лучше вернемся к беседе в автомастерской. Носач не унимался и задавал всё больше вопросов о том, как развивались события.

Это вновь привело нас к тому памятному вечеру. Ребята почти сутки не появлялись дома, рассказывал Рамон, но поначалу вроде как не было повода для волнений. Родители Марсело думали, что он вместе с девочкой остался ночевать у кого-то из друзей и вот-вот вернётся. Поэтому и не беспокоились до тех пор, пока не зазвонил телефон. Звонил отец девочки – чтобы поскорее рассказать, что случилось на самом деле.

– Как? – журналист вновь почувствовал себя сбитым с толку. – Родители общались друг с другом? Разве их семьи не разделяла пропасть?

– Ну, – поспешно отреагировал Рамон, – семьи жили по соседству. Общались постольку-поскольку, не более того.

– Они были в ссоре. Между ними не один год шла война. Или нет? – Носач заметно нервничал.

– Была-была ссора. – заверил его Рамон. – Весьма крупная, это так, но с тех пор прошло несколько лет. Сейчас все уже немного поостыли.

– К тому же родители девочки богатые, а родители мальчика – бедные, – не унимался журналист.

– Ну я бы не говорил, что прямо очень богатые… Хотя дом у них замечательный, можно сказать, особняк. А вот у родителей Марсело финансовое положение и правда похуже.

Надо отдать должное Рамону: он изо всех сил старается угодить публике. Замечательный особняк! Да что вы говорите! Разумеется, я, как и девяносто процентов жителей района, сходила взглянуть на дом, где, по слухам, живет Джульетта. Никакой это не особняк: так, симпатичный дом, три этажа, садик. Марсело, как мне сказали, живет через квартал, в обычном многоэтажном доме. Вполне приличное здание. Если вы меня спросите, то между первым и вторым домом не бог весть какая разница.

Однако вернемся к рассказу Рамона. Получилось так, что отец девочки в прямом смысле слова столкнулся с проблемой. Дело было так: когда в шесть часов вечера в субботу она не появилась дома, семья всполошилась. Отец решил пройтись и по пути взял и позвонил в дверь одноклассницы, у которой, как предполагалось, загостилась его дочь. Когда подруга дочери открыла дверь и сказала, что девочки у нее нет и накануне тоже не было, он, само собой, ужасно перепугался. Опустив голову, он пошел домой, придумывая, как рассказать обо всем этом жене, чтобы с ней не случилась истерика, – и вдруг со всего маху налетел на какого– то субъекта, остановившегося посреди дороги.

– Извините, – сказал он, потирая ушибленное предплечье, – я вас не заметил.

– Это вы меня извините, – ответил тот. – Я загляделся на ребят – там, наверху.

– Каких ребят?

Только теперь отец девочки обратил внимание, что возле здания собралась толпа и все задрали головы кверху.

– Вон там, на карнизе. Подростки, судя по всему, собираются броситься вниз, – добавил мужчина, понизив голос. – Говорят, родители не одобряют их отношений; это-то и разбило им сердце.

Естественно, отец девочки тоже посмотрел наверх. И не сразу узнал ребят, но всё равно уловил в их фигурах что-то такое, что вызвало у него беспокойство. Тогда он попросил бинокль у стоявшей рядом женщины – она не хотела упустить ни одной подробности происшествия. По словам Рамона, существуют разные версии того, что было потом. Одни говорят, что отец грохнулся в обморок, как только разглядел детей в бинокль. Другие – что у него подкосились колени и он успел сказать, что у него падает давление. Однако все сходятся в том, что госпожа Чан, хозяйка универсама напротив, вытащила стул, чтобы бедняга мог присесть.

Известие о том, что здесь присутствует отец девочки, облетело толпу со скоростью молнии. Стали подходить люди – чтобы взглянуть на него, как на обезьяну в зоопарке. Были и такие, кто осмелился возмутиться, мол, зачем он вмешивался в отношения ребят. Их трагическая история – о том, что они предпочли умереть, только бы их не разлучили родители, – передавалась из уст в уста.

– Отец, конечно, был в шоке, – рассуждал Рамон, – И ничего не мог понять. «Какие еще отношения? – недоумевал он. – О чём вообще речь?»

– И тогда он обратился к дочери через громкоговоритель? – предположил Носач.

– Об этом мне ничего не известно, – признался Рамон, – но, возможно, госпожа Чан, которая была там с самого начала, что-то знает.

Журналист старательно записал в блокноте «госпожа Чан», чтобы не забыть ее расспросить. А Рамон продолжил свой рассказ. Его повествование приблизилось к развязке: к тому эпизоду, когда на крышу поднялись пожарные и психолог, специалист по решению таких