Призрак Перл-Харбора. Тайная война - Николай Лузан

На дворе стояла золотая осень. Теплые, погожие дни сменяли бархатные ночи, и по вечерам в бильярдной собиралась веселая компания: будущие маршалы Егоров, Тухачевский, Ворошилов и с ними Сталин. К их компании частенько присоединялись Нестор с красавицей женой и артисты местного театра. Вместе с ними под сумрачные своды дачи, казалось, входила сама солнечная и звонкоголосая Абхазия. Сталин был доволен и бросал плотоядные взгляды на Сарию.

Она в тот вечер была как никогда хороша. Ее тонкое и нежное лицо светилось особенным светом, а большущие черные глаза таили в себе загадку. Точеный бюст, округлые бедра волновали и возбуждали кровь. И не только ему одному. От Сталина не укрылись взгляды, которые украдкой бросал из дальнего угла Берия. Он хмыкнул и ехидно заметил: «Смотри, Лаврентий, Нестор хоть и глухой, но видит хорошо, а стреляет еще лучше».

Лакоба пропустил шутку мимо ушей и продолжил во всю «чесать» маршалов за бильярдным столом. Тухачевский побагровел от досады, его красивое и надменное лицо выглядело, как у обиженного ребенка, лишенного любимой игрушки. Ворошилов горячился, хлопал себя по бедрам, приседал и следил за ногами Лакобы, стараясь поймать того на нарушении правил. Нестор же хитровато улыбался и продолжал шустро орудовать кием. Несмотря на маленький рост, он умудрялся дотягиваться до самых дальних шаров и с треском загонял их в лузы. Хозяин поглядывал на военных и посмеивался: «Играет лучше вас и стреляет лучше».

Ворошилов поджал губы и бросил кий. Сталин сам встал к столу, но Нестор никому не давал спуску. Игра шла не в пользу Хозяина, он опустил кий, похлопал Лакобу по плечу и сказал: «За то прощаю, что маленький такой».

Командармы сдержанно рассмеялись. Сталин подмигнул им и, глянув на обиженно примолкшего Берию, с ехидцей спросил: «А ты, Лаврентий, чего не играешь и за шары держишься? Глухого боишься?»

Стены вздрогнули от громового хохота. Ворошилов сложился вдвое, его плотная спина, казалось, вот-вот прорвет рубашку, крупные, как горошины, слезы выступили на глазах. Сария рассмеялась, бросила на Берию уничижительный взгляд и вышла на летнюю террасу.

Ее взгляд он запомнил навсегда. Спустя столько лет, в нем еще продолжала жить ненависть к ней и Нестору…

Удаляющийся гул гитлеровских бомбардировщиков вернул Берию к действительности. Скрипнувшая дверь заставила его встрепенуться. Он с недоумением посмотрел на дежурного офицера. Тот заученным движением положил на стол темно-красную папку и тихо вышел.

Берия нацепил на хищный нос пенсне, включил настольную лампу и принялся за изучение документов. Бегло просмотрел материалы лондонской и нью-йоркской резидентур. В последнее время оттуда приходила лишь тактическая информация, существенно не влиявшая на положение на фронтах, и задержал внимание на разведсообщениях из Германии и Нидерландов.

Сухие и лаконичные строчки радиограмм Кента и Каро красноречиво говорили о том, что, несмотря на колоссальные потери, Гитлер не отказался от планов захвата Москвы. В сражение были брошены стратегические резервы.

Каро радировал:

Директору.

Источник Мария.

«Тяжелая артиллерия из Кёнигсберга движется к Москве. Орудия береговых батарей погружены на суда в Пиллау. Место назначение то же».

Источник Густав.

«Потери бронетанковых подразделений достигают размеров оснащения одиннадцати дивизий».

Источник Мориц.

«План-2 вступил в силу три недели назад. Возможная цель операции — выход на линию: Архангельск — Москва — Астрахань до конца ноября. Все передвижения частей осуществляются в соответствии с ним».

«И все-таки Москва, а не Ленинград! Этот лом Жуков снова угадал».

Следующая радиограмма подтверждала это предположение:

Каро Директору.

Источник Мориц.

«Верховное командование вермахта предлагало перед зимовкой немецкой армии к началу ноября занять позиции по линии: Ростов — Изюм — Курск — Орел — Новгород — Ленинград. Гитлер отклонил это предложение и отдал приказ о шестом наступлении на Москву с применением всей имеющейся в резерве техники».

Дальше шли сообщения, касающиеся работы предприятий и производства боевой техники для вермахта. Военная машина Германии пока не давала сбоев и продолжала с точностью швейцарских часов выпускать самолеты и танки, производить снаряды и патроны. Главный вывод, вытекавший из сообщений резидентур, состоял в том, что Гитлер любой ценой решил захватить Москву.

«С этим можно идти к Сталину», — заключил Берия и после ознакомления с сообщениями швейцарской резидентуры окончательно утвердился в своем решении. К ее резиденту, обстоятельному и немногословному Шандору Радо, он испытывал доверие. И на этот раз его сообщение было предельно лаконично:

Дора Директору.

Источник Луиза.

«Новое наступление на Москву не является следствием стратегических планов, а объясняется господствующим в германской армии недовольством тем, что с двадцать второго июня не было достигнуто ни одной из первоначально поставленных целей. Вследствие сопротивления русских армий немцы вынуждены отказаться от плана-1 — Урал, плана-2 — Архангельск — Астрахань и плана-3 — Кавказ. В боях за Москву германская армия ввела в действие все имеющиеся материальные и людские резервы. Для решающего наступления подвезены тяжелые мортиры и дальнобойные пушки, взятые из крепостей Германии».

Берия, не дочитав сводку до конца, выскочил из-за стола и прошелся по кабинету. Толстый ковер гасил звук шагов, а тишина и мерное шуршание часов позволили сосредоточиться. В голове выстраивалась логически выверенная схема доклада Сталину, в которой оставалось только расставить акценты. Он возвратился к столу, схватил красный карандаш и принялся заново перечитывать сводку. Взгляд скользнул по последнему абзацу, сердце бухнуло и подкатило к горлу. Глаза не верили написанному:

Рамзай Директору.

Источник Инвест.

«Японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР. Однако вооруженные силы в Маньчжоу-Го будут оставлены на случай выступления весной будущего года. К весне немцы будут иметь решающий успех, и тогда японцы начнут военную операцию, чтобы установить новый порядок по всей Сибири».

«Этого не может быть! — Не мог поверить собственным глазам Берия. — Ну, Рамзай! Ну, Зорге! Снова первым выстрелил!»

В дни, когда танковые клинья вермахта находились в нескольких десятках километров от Москвы, эти пять строчек разведчика не имели цены.

«Я стану первым, кто доложит Хозяину! Пришел мой час!» — И рука Берии сама потянулась к трубке ВЧ-телефона.

На звонок в приемной Сталина ответил Поскребышев и сообщил, что тот только что отправился спать.

«Может, оно и к лучшему», — подумал Берия, а когда поостыл, вспомнил про вчерашний доклад Абакумова. Скороспелый военный контрразведчик, которого Хозяин несколько раз погладил по холке, возомнил о себе черт знает что и, минуя его, полез с информацией разоблаченного японского резидента Каймадо к Хозяину. Но она в корне противоречила тому, что сообщал Зорге.