Око за око - Марина Александрова

Евсеев до сих пор удивлялся, что, всегда находя общий язык с родителем, в день смерти царевича Дмитрия его угораздило повздорить с отцом и налакаться у Димки. Ведь стоило тогда Ярославу проявить чуть меньше упрямства и не уйти из дому, как вместо трех Евсеевых повесили бы четверых.

Чудом оставшись в живых, Ярослав теперь менее всего хотел расставаться с жизнью, тем более, когда еще оставалась надежда — ведь где-то совсем рядом ждала его голубоглазая Елена, с родителями которой уже оговорен был день свадьбы…

Однако переживания этого ставшего для Ярослава роковым дня вскоре дали о себе знать, и в мыслях о милой сердцу Елене Ярослав наконец попался в цепкие объятья сна.

Димка, заботясь о друге, хотя и пообещал прийти, не стал беспокоить Ярослава, смекнув, что Евсееву необходимо отдохнуть, и решил появиться на следующее утро. Но случай распорядился иначе, и Ефимов увидел друга лишь к вечеру.

Ярослав, увидевший Дмитрия, с перекошенным лицом появившегося на пороге каморки, от всей души рассмеялся:

— Димка, ты что, жабу проглотил?

Но Димка ничего не ответил — застав Ярослава в хорошем настроении, он никак не мог решиться сообщить другу весть, которая вызвала на его лице столь выразительную гримасу, и Ярослав, не услышав от Ефимова ответной колкости, забеспокоился.

— Ну, что на этот раз? Говори напрямик, не томи, хуже все равно не будет… — с этими словами Ярослав, вплотную подойдя к Димке, наградил его одним из тех своих взглядов, под которым Ефимов всегда робел.

Дмитрий, зная, что Ярослав все еще смотрит на него, опустил глаза, чувствуя, что теперь ему не удастся отвертеться, собирался с силами.

Прекрасно зная, что Ярослав не спускает с него глаз, Димка наконец выдавил:

— Ну… э-э-э, знаешь, Елена Авдеева замуж выходит.

— Не может быть… Разве я не говорил, что в августе у нас свадьба? — смутился Ярослав, подумав, что перешел дорогу другу. — Вот уж не думал, что ты на нее тоже глаз положил.

От этих слов Ефимов покраснел еще больше, но решил довести дело до конца:

— Да нет, не я на нее глаз положил, а Сергей Салтыков.

От ставших теперь понятными Димкиных слов Ярослав изменился в лице.

— Елена? Авдеева? Ты ничего не путаешь?

— Нет, Ярыш, к сожалению, это так.

— Не может быть, у нас ведь и помолвка была, и с родителями ее все оговорено… — все еще не веря в сказанное, пытался отделаться от неприятной мысли Евсеев.

— Прости, что мне приходится тебя огорчать. Я сам сперва не поверил, а потом убедился в этом на собственной шкуре.

Васька Прохоров сказал мне, что к отцу Елены приходило несколько человек — просили руки Елены, и он, кажется, пока еще никому не ответил согласием, в надежде, что дочерью заинтересуется кто-нибудь получше.

— Ярыш, — виновато взглянув на друга, продолжал Димка, — ты уж меня прости, но вчера, решив проверить его слова, я ходил в дом Авдеевых просить руки Елены. Ты знаешь, что мне сказал Семен? Мол, приходи завтра, тогда и скажу свое решение…

Слушавший друга Ярослав постепенно покрывался мертвенной бледностью.

— Я, не поленившись, пришел с утра, но Семен ответил мне отказом. Дескать, поскольку все женихи для него равны, он оставил последнее слово за Еленой, и та выбрала Салтыкова Сергея…

Ярослав медленно, словно ему не подчинялось собственное тело, сел на лавку, охватил руками опущенную голову и больше ее уже не поднимал.

Уже не горечь утраты, как во время казни отца и братьев, не обида наполняли его сердце: доселе невиданное юному Ярославу чувство возникало в его потрясенной пережитыми несчастьями душе.

Нет, не слезы на этот раз скрывал Ярослав, спрятав от друга лицо, пока опешивший Дмитрий, не зная, что же нужно сказать, как утешить друга, переминался с ноги на ногу. Склонив голову, он боролся с нахлынувшим на него желанием немедля, заточив поострее топорик, отправиться к Салтыковым, рубануть им промеж глаз сначала Глебу, потом Сергею…

Если прежде, думая об Елене, у Ярослава возникало нежное и трепетное чувство, то теперь лютая ненависть охватывала все существо Ярослава при одной только мысли о дочери Семена. «И это моя Аленка так жестоко надо мной посмеялась?» — думал Евсеев, вспоминая те нежные и теплые слова, которые, несмотря на зоркий родительский глаз, постоянно приглядывающий за будущими супругами, все-таки успели сказать друг другу Ярослав и Елена.

В общем-то, Ярыш предполагал, что выходить замуж за другого ее вынудили родители, но вот выбирать себе в мужья Салтыкова, сына убийцы всей его семьи, ее-то уж точно никто не заставлял. Ярослав знал, что Семен сказал правду: если бы выбор стоял за ним, то отец Елены наверняка выбрал бы Ефимова. Что ни говори, но отец Димки куда более важная птица, чем Глеб Салтыков, да и сам по себе Димка видный парень.

«Ну подождала бы, пока после казни хотя бы недельки две пройдет, — думал Ярослав, — раз уж Елене все равно, кто ее мужем будет». Обиднее всего было то, что, зная об уже давно существующей неприязни между семьями Салтыковых и Евсеевых, Елена, словно издеваясь над Ярославом, выбрала себе в мужья именно Сергея, младшего сына в семье Салтыковых.

В темной каморке, на низенькой лавке, склонившись почти до самого пола, закрыв руками от друга искаженное злобой лицо, Ярослав сам себе дал страшную клятву. Что бы ни случилось, куда бы ни повернула злодейка-судьба, рано или поздно, но настанет тот день, когда Ярослав отомстит и Салтыковым за смерть своих родных да за причиненную боль, и Елениной продажной семейке, которая только и помышляла о том, как бы побыстрее спихнуть дочь, и самой изменнице.

На этот раз сдержав приступ нахлынувшего гнева, Ярослав понял: ему не суждено успокоиться до тех пор, пока он не сдержит данную только что клятву.

Димка, взглянув наконец на поднявшего голову Ярослава, даже испугался: в глазах Евсеева на миг промелькнули какие-то дьявольские огоньки, и почти наяву комната наполнилась запахом крови…

На следующий день Ярославу предстояло узнать еще одну неприятную новость: он стал самым известным человеком в Угличе. Люди Салтыкова, уже ни с кем не считаясь и нисколько не скрывая своих намерений, чуть ли не с собаками искали единственного из оставшихся в живых из семьи Евсеева.

Впрочем, находясь в усадьбе Ефимова, Ярослав был под хорошей защитой: мало того, что никто не знал о дружбе Ярослава и Дмитрия, но Глеб, даже несмотря на его ставшее теперь довольно завидным положением, не рискнул бы соваться к Ефимовым.

Однако сидеть взаперти у Ярослава не было ни сил, ни желания, к тому же быть в тягость другу тоже не хотелось. Что ни говори, но так ведь вечно не могло продолжаться, и, поразмыслив, он понял: будь что будет, но на этой неделе ему придется покинуть Углич.

Нельзя сказать, что это решение давалось Евсееву легко. Что ни говори, но, привыкнув, что все проблемы всегда решались отцом, для которого не существовало слова «невозможно», никогда не выезжая за пределы родного города, Ярослав испытывал вполне понятную тревогу человека, жизнь которого перевернулась с ног на голову.