Zero Hour - slip

такого наказания. Ты же знаешь, он был связан обязательствами по рукам и ногам, он не мог поступить иначе…

Если Цимбр думал, что чем дольше он повторяет свои аргументы, тем убедительнее они становятся, Гай был вынужден его огорчить.

- Этого не будет, - даже не дослушав до конца, отрезал он, разворачивая очередную записку.

Взгляд только успел скользнуть по неровным строкам текста, как чья-то рука вцепилась в тогу и кто-то резко потянул ее на себя.

Какого…?

Каска.

Подскочив с кресла, Гай одним резким движением вырвал ткань из его рук.

- Это уже насилие! – крик пронесся над курией, отражаясь от стен.

Глаза Каски наливались кровью, а в его руке блеснуло что-то.

Тело сработало быстрее разума.

Одно короткое движение – и направленный в лицо нож остановился. Ладонь прострелило резкой болью – и потекла кровь. Лихорадочный взгляд метался от одного искаженного злостью и решимостью лица к другому.

Он был окружен.

Что-то свистнуло возле уха, - и он, резко обернувшись, вонзил зажатый в ладони стилус в руку нападавшего. Брата Каски.

- Ах ты…! – взвизгнул тот.

Время замедлилось. Колоссальная статуя Помпея безучастно взирала на происходящее. У судьбы было странное чувство юмора, не иначе.

Кольцо вокруг сжималось, но никто не решался нанести следующий удар. Последний шанс. Один отчаянный рывок – и тот был остановлен неточным ударом, вскользь прорезавшим тунику на животе.

Сжимавший нож Гай Кассий Лонгин с насмешкой смотрел ему прямо в глаза.

- Что же вы медлите! – крикнул он.

И удары посыпались со всех сторон.

Выхода не было. Куда бы Гай не повернулся, его встречали заготовленные ножи. За спинами окруживших людей не было видно даже проблеска света.

Воздуха не хватало.

Едва заметное движение – и мир слева накрыло темнотой, а по щеке потекло что-то теплое. Последний рывок – и решительное лицо перед глазами.

Децим Брут.

Он все знал. Он специально…

Попытка высказать все, что накипело, застряла в горле и вышла невнятным стоном и булькающим звуком, когда очередной удар полоснул по спине.

Децим замахнулся – и он, как подкошенный, рухнул на землю.

Окровавленный нож вонзился в грудь.

Единственный зрячий глаз затянуло пеленой, в которой выделялись только силуэты ног – и мраморное лицо Помпея, нависающее сверху.

Все было закончено. Последним, что он мог сделать, было…

Едва слушающаяся, ватная рука потянулась вниз – и Помпей скрылся за преградой из толстой, пропитанной кровью, - его кровью, - ткани.

…

Яркий свет ослепил даже через толстую ткань. Слишком белый, слишком неестественный. Шум ударил в уши. Не шаги и крики, но что-то другое. Гул, мощный настолько, что оглушал даже сквозь пелену.

Чувство жара на похолодевшей коже. Приглушенные крики и быстрые шаги где-то вдалеке.

Непонятный скрежет и женский крик прямо над ухом.

Кто-то снова потянул за ткань тоги – но сейчас сил сопротивляться уже не было.

Тяжелая ткань сползла с головы – и он резко распахнул глаза. Сквозь кровавую пелену проступал силуэт, который просто не мог быть никем из сенаторов.

В груди булькало и клокотало, пока он с огромным трудом выдавил одно-единственное слово:

- Кто…

[1] Вообще, совершеннолетие детей отмечали не на иды, а на либералии. Либералии должны были быть 17 марта. Резонным представляется предположение J. Ramsey, что Кассий поторопился, потому что не знал, что с ним будет после покушения на Цезаря, но хотел присутствовать на таком важном празднике в жизни его сына.

Глава I

Они выходили на финишную прямую.

Несмотря на все опасения Раске – директора института - несмотря на невероятно сжатые сроки для задачи такой колоссальной сложности, финишная ленточка уже маячила вдалеке, отчетливо видимая и приближающаяся с каждым шагом.

Прототип машины времени мог греться как вулкан, потреблять энергии с маленькую электростанцию и занимать половину здания лаборатории– все это не имело никакого значения. Что имело значение – так это то, что они справились.

Прямо за финишной ленточкой маячили многочисленные публикации и, чем черт не шутит, возможно даже Нобель. Ради такого стоило положить на алтарь работы несколько лет жизни.

Маленький дрон поблескивал маячками и диодами посреди залитой светом “чистой” зоны лаборатории, между панелями управления, проводами и кто его знает, чем еще. От самой установки “чистую” зону отделял тонкий слой армированного стекла – и только благодаря ему здесь можно было находиться дольше десяти минут не опасаясь поймать тепловой удар.

Приятное разнообразие, в сравнении с промозглым мокрым снегом, который сыпал на голову уже вторую неделю – как считала Виттория. Жара из самых глубин ада – как думали все ее коллеги.

Северные люди, что с них взять.

Прототип машины времени требовал не меньше пяти операторов, чистая зона по размерам едва ли превосходила небольшую подсобку – и они сидели разве что не друг у друга на головах.

Работа стольких месяцев завершалась здесь и сейчас – и казалось, что такого просто не может быть. Что сейчас Реммерс нажмет на кнопку – и Виттория откроет глаза под надоедливую трель будильника.

Пытаясь отогнать это ощущение, она помотала головой.

Теплая рука легла на плечи.

- Мы это сделали, Витто, - прошептал Карстен, приобняв ее. На его лице сияла удовлетворенная улыбка.

- Так странно, - расслабившись, отозвалась она, - Даже не верится.

Если бы они работали в государственном институте, даже этого маленького момента нежности хватило бы руководству для того, чтобы поднять вопрос об их увольнении. Замшелые престарелые пни, которые сидели там на каждой должности выше младшего научного сотрудника, сами никогда не знали, что такое личная жизнь, и другим не позволяли узнать.

К счастью, в частных институтах такие надолго не задерживались. Их квалификация, как правило, оказывалась такой же законсервированной в прошлом веке, как и взгляды.

Перед моментом истины в голову лезли самые разные мысли и, поддавшись им, Виттория хмыкнула:

- Бред какой-то…

- М-м-м? – промурлыкал Карстен, обернувшись к ней.

За стеклом техники устанавливали дрон и проводили последние проверки пусковой части установки. Многочисленные диоды состояния мигали разными цветами, толстые силовые провода тянулись снизу, от реактора глубоко под их ногами.

Когда-то давно Раске хватило ума выбить тендер на ядерные исследования – и сейчас их наследие пригодилось с совсем неожиданной стороны. Если бы не старый экспериментальный реактор – даже самый короткий и простенький пуск обесточил бы половину Мюнхена.

- Да я все про заказчика нашего загадочного думаю… - Виттория неуверенно помотала головой, - Вот представь себе, ты