Любимая ведьма - Антон Медведев

Татьяна в самом деле была где-то здесь, в городе. Он это знал, он это чувствовал. Сменила шкуру и решила, что спряталась? Ну нет, милая, от него так просто еще никто не сбегал — он усмехнулся в предвкушении скорой встречи. Ничего, красавица, скоро ты будешь ползать в ногах и молить о прощении. Интересно, какая ты теперь?

На улице было тепло и солнечно. Дойдя до остановки, Борис дождался троллейбуса, сел на свободное место. Всю дорогу с легкой улыбкой смотрел в окно, думая о том, что скоро увидит ее. Интересно, обрадуется ли она ему?

Центр города, конечная. Открыв переднюю дверь, водитель стал проверять билеты, по одному выпуская пассажиров. Улыбнувшись, Борис встал и неторопливо пошел к выходу.

— Ваш билет? — В голосе водителя чувствовалось нетерпение.

— Я не люблю покупать билеты. — Борис с ухмылкой взглянул на водителя. — Такая уж у меня глупая привычка.

— Отойди в сторону, — довольно грубо приказал водитель. — Ну, быстрее, не мешай остальным.

— Я бы отошел, но у меня нет времени. — Борис пристально посмотрел водителю в глаза и снова усмехнулся: — Так что я пойду, пожалуй. И запомни: деньги и листья — это одно и то же.

Он спокойно спустился по ступенькам, и водитель почему-то не стал задерживать безбилетного пассажира. На мгновение в его подернувшихся пеленой тумана глазах мелькнула растерянность, водитель недоуменно пожал плечами и молча продолжил проверять билеты…

Борису по-прежнему было без разницы куда идти — боги сами приведут его к ней. Окинув взглядом площадь, неторопливо пошел по тротуару. На минуту остановившись у киоска, купил мороженое, затем спокойно пошел дальше. Справа блеснула река, в нее впадала небольшая речушка — он пока еще не знал ее названия. Остановившись на мосту, долго стоял, смакуя неожиданно вкусное мороженое и глядя на мутную воду. Затем достал платок, вытер пальцы и спокойно пошел дальше. У светофора перешел дорогу, заглянул в большой хозяйственный магазин. Потолкавшись у прилавков, снова вышел на улицу, глубоко и шумно вздохнул. Ему нравился этот город.

… А на площади, отгородившись от всех закрытыми дверями троллейбуса, тихо сходил с ума водитель. Вжавшись в спинку своего кресла, он со страхом перебирал пачку денег, его руки мелко дрожали. Листья, кругом одни листья — отшвырнув деньги в сторону, водитель торопливо полез в карман рубашки. Нащупав сложенные вдвое купюры, достал их, его руки затряслись еще сильнее — и здесь то же самое. Куда ни глянь, повсюду проклятые листья. Банкноты вывалились у него из рук, водитель торопливо открыл дверь и выскочил на улицу. Там люди, там можно укрыться от свалившейся на него чертовщины. Его растерянный взгляд скользнул по лицам прохожих, по ясному, чистому небу и неожиданно замер. Несколько секунд водитель неотрывно смотрел в сторону тополиной аллеи, уходившей вдаль, затем рухнул на колени и тихо застонал, на лице его отразился ужас. Ветви тополей, усеянные новенькими листьями-банкнотами, тихо шуршали на слабом ветру, и их сводящего с ума шороха не мог заглушить даже громкий шум проносившихся мимо машин.

Был май, и была гроза. Хлестали по стеклу тяжелые струи, скрипящие «дворники» не успевали справляться с работой. Сергей смотрел на мокрое шоссе и думал о том, что летом надо будет обязательно выбраться к морю. И что выберется несмотря ни на что, пешком уйдет, а не останется в этом шумном и грязном городе…

Девушка удивила его тем, что не пряталась от дождя. Высокая, с коротко стриженными русыми волосами, в легкой замшевой куртке и выцветших джинсах, она спокойно шла по краю дороги. Услышав шум машины, обернулась, скользнула по ней взглядом, затем сошла на обочину. Она ни о чем не просила — скорее, просто ждала, пока он проедет. И проехал бы, но встретился с ней взглядом и послушно прижался к обочине…

Когда синяя «шестерка» остановилась у края дороги, незнакомка улыбнулась и шагнула к машине, Сергей не спеша распахнул перед ней дверь, хмуро отметив, что девушка и в самом деле очень красива.

— Доброе утро… — Забравшись на сиденье, незнакомка аккуратно закрыла дверь, спокойно и деловито щелкнула ремнем безопасности. Затем взглянула на него, ее глаза сияли. — Едем?

Ее взгляд оглушал и очаровывал. Ощутив внезапную сухость во рту, Сергей молча кивнул и вырулил с обочины. Мельком взглянул на незнакомку и тут только заметил, что для такого ливня девушка выглядит на удивление сухой. Непромокшей, если хотите. А ведь зонтика у нее нет… Вот она снова взглянула на него, ее глаза были чистыми и спокойными.

— Вы в город едете?

— Да… — Он снова кивнул, смущенный и озадаченный, и разозлился внезапно на себя за свое смущение, не понимая, что с ним происходит и почему вдруг так взволновала его случайная попутчица. Молча смотрел на дорогу и невольно вздрогнул, услышав мелодичный голос:

— Вас Сергеем звать. И вы художник. Я угадала?

— Вообще-то да… — Сергей удивленно взглянул на девушку. — Точно…

— Спасибо, что остановились… — Незнакомка посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

Она попросила высадить ее у Городского сада, благо, это оказалось почти по пути; сказала, что живет совсем рядом. Кивнув, Сергей притормозил в указанном месте, с тоской понимая, что на этом все закончится, что выйдет она сейчас и никогда он ее больше не увидит. И рад бы увидеть, но хорошо разглядел на изящном нежном пальчике узкое обручальное колечко.

Остановившись, он взглянул на незнакомку, торопливо и несколько смущенно отказался от протянутой купюры — ни к чему это, люди должны помогать друг другу. Одарив его на прощание совершенно неземным взглядом, незнакомка улыбнулась и выбралась из машины. Прощальный кивок, тихий стук каблучков по мокрому асфальту. Вот и все…

Вот и все. Незнакомка свернула в аллею и скрылась из глаз, Сергей медленно вырулил с обочины, уже думая о том, как приедет домой, возьмет лист бумаги и выведет на девственной его белизне тонкий контур девичьего лица…

… А затем это стало походить на безумие. Он рвал листок за листком, комкал проклятую бумагу и кидал в корзину, сознавая, что не смог ухватить главного — ее неземного взгляда. Овал лица, нежные ямочки в уголках губ, смешная родинка у левого уха. Короткие русые волосы. Все получалось, все манило и пленяло. Но глаза… Глаза были другими, они смотрели то холодно и сурово, то насмешливо и издевательски, и снова летел в корзину измятый лоскут бумаги…

В ту ночь он спал беспокойным сном, и грезы его были тревожными и гнетущими. Лил опостылевший дождь, где-то за городом громыхала гроза, раздирая небо гроздьями сполохов. А на столе, уныло светясь пустыми пятнами глазниц, сиротливо белел незаконченный портрет.

Утром он аккуратно сложил все эскизы в папку, понимая, что глупо упорствовать, что надо дать себе время. Положив папку в шкаф, устало вздохнул — пусть отлежится. Затем сел за стол, думая о том, что уже через две недели надо сдавать эскизы иллюстраций к роману этого дрянного писателя и что зря он взялся за это дело, потому как не нравилась ему эта писанина — а как иллюстрировать то, к чему не лежит душа? Хмуро взглянув на распечатанный экземпляр рукописи, подтянул ее к себе, открыл на заложенной странице и с безмолвным воплем отчаяния начал вчитываться в бездарные строки.