Страшные сказки дядюшки Монтегю - Крис Пристли

– Нет! – неожиданно резко воскликнул Джозеф.

Отец отдернул руку.

– В чем дело? – спросил он.

– Там… это самое… могут быть крысы.

По правде говоря, Джозеф сам не знал, что его так испугало. Отец снисходительно усмехнулся и взъерошил ему волосы, но Джозеф все равно к провалу больше не подходил и попросил мистера Фарлоу, садовника, насыпать туда яду.

Когда отец по заведенному порядку уехал в Лондон, Джозеф без дела болтался по дому, пока мать не выгнала его погулять. Выйдя за порог, он в конце концов снова очутился у дерева на выгоне.

Идея взобраться на него пришла к Джозефу абсолютно внезапно. Ни о чем таком он прежде не задумывался – желание нахлынуло ни с того ни с сего, и противиться ему было невозможно.

Джозеф стал прикидывать, с какой стороны удобнее начать подъем, как вдруг заметил на стволе какую-то надпись. Присмотревшись, он прочел грубо вырезанные на коре слова «НЕ ВЛЕЗАЙ». Надпись явно сделали много лет назад – дерево почти залечило нанесенные ему раны, и буквы, обрамленные наплывами коры, напоминали шрамы на слоновьей коже.

Находка показалась Джозефу довольно интересной, но от задуманного отвлекла совсем ненадолго. Надпись очевидно не имела к нему никакого отношения, поскольку и писавший ее, и предполагаемый читатель были давным-давно мертвы.

Но как только Джозеф собрался ухватиться за нижнюю ветку, сзади раздался голос, заставивший его вздрогнуть.

– На твоем месте я бы не стал этого делать, – сказал старый мистер Фарлоу. – Тут недаром написано.

– Что написано? – спросил Джозеф.

– Я знаю, ты прочитал, – сказал мистер Фарлоу. – Я за тобой наблюдал. Поостерегись.

– Я не боюсь, – сказал Джозеф. – Я уже на тысячу деревьев залезал.

– Но не на это. Ты же, мальчик, знаешь, как говорят про вяз? – сказал старик и неприятно улыбнулся. – «Вяз, коварный злодей, не любит людей»[1]. Ты это учти и держись от него подальше.

Джозеф повернулся и потопал домой. Дома он до самого вечера куксился, но так и не сказал матери, в чем дело и что не так. А ночью из окна своей комнаты он смотрел, как колыхалась крона вяза, похожая на гриву ревущего на ветру гигантского льва, черную на фоне сине-фиолетовой ночи. Ничего, думал Джозеф, он еще покажет этому старому дурню.

Утром за завтраком, задав матери несколько невинных с виду вопросов, он выяснил, что по четвергам мистер Фарлоу работать в сад не приходит. До четверга оставалось еще два дня. Джозеф ждал его с таким нетерпением, как будто на выходной мистера Фарлоу выпали одновременно и Рождество, и его, Джозефа, день рожденья. Ему самому это было странно – и даже немного пугало, – но ни о чем другом, кроме приближающегося четверга, он думать не мог и не пытался.

В четверг после обеда, никем не замеченный, Джозеф выскользнул из дома и бегом бросился к вязу. Переведя дыхание в тени дерева, он изучил расположение нижних веток и начал карабкаться наверх.

Очень быстро Джозеф обнаружил, что залезть на вяз будет труднее, чем он ожидал, но это его лишь раззадорило. Даже когда он ободрал коленку и вообще чуть не упал, потому что нога соскользнула с ветки, боль только укрепила его решимость.

Добравшись до ветки, расположенной приблизительно в тридцати футах над землей, Джозеф остановился, потому что не понимал, как лезть дальше. Он попытался дотянуться до следующей ветки, но случайно посмотрел вниз и замер, оробев. Джозеф достал свои новые часы. Было уже довольно поздно.

Нехотя он начал спускаться, выбирая по возможности путь, каким попал наверх. Он клялся себе в следующий четверг уж точно добраться до самого верха. На нижней ветке Джозеф присел на корточки и прыгнул с высоты нескольких футов.

Подошвы его ботинок ударились о землю, и Джозефу показалось, что в глубине отозвалось неясное рокочущее эхо, словно там что-то дрогнуло или пошло волной. Провал в основании дерева выглядел темнее и непроницаемее, чем обычно. Джозеф сделал к нему осторожный шаг, и еще один, и хотел было заглянуть внутрь, но не смог себя заставить.

Выгон он пересек нарочито беззаботной походкой, изобразить которую стоило ему большого труда. На самом деле он еле сдерживался, чтобы не побежать. Уже почти у самой калитки он резко обернулся, почти ожидая увидеть у себя за спиной что-то – или кого-то. Но увидел только стоящий в отдалении вяз.

Через неделю в четверг мать Джозефа пригласила на кофе нескольких дам из кружка любительниц акварели, и Джозефу, прежде чем отправиться к дереву, пришлось поздороваться с ними, поулыбаться и послушать их бессмысленное сюсюканье. День стоял пасмурный, но серые облака плыли высоко и дождя не обещали. За все то время, что Джозеф уверенно шагал к вязу, на выгоне ничто не шелохнулось.

Не заглядывая в провал между корнями, Джозеф сразу полез вверх. До ветки, на которой закончилось его восхождение неделей раньше, он добрался на удивление быстро и легко.

Довольный собой, он оседлал ветку и принялся высматривать, как пробраться дальше. Мельком посмотрел на часы. Они показывали одиннадцать. Времени в его распоряжении было предостаточно.

И тут ему на глаза попалась надпись.

Всего два слова – на стволе, в том месте, где от него отходила ветка, на которой сидел Джозеф: «НЕ ВЛЕЗАЙ». Буквы были в точности той же формы, что и у основания дерева. Но эти вырезали совсем недавно.

Глядя на них, Джозеф внезапно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Он осмотрелся вокруг, окинул взглядом выгон. Нигде никого.

Наверняка это дело рук мистера Фарлоу, решил Джозеф. Ведь это он предупреждал, что лезть на дерево не стоит. Но как старикан в его-то годы умудрился так высоко взобраться?

Ну конечно, рассмеялся про себя Джозеф. Мистеру Фарлоу не надо было никуда лезть. У него же есть приставная лестница. На прошлой неделе Джозеф видел, как тот, стоя на верхней ступеньке, обрезáл увивающий садовую стену виноград.

Джозефа даже злость взяла. Как смеет какой-то старикан распоряжаться, что ему, Джозефу, можно делать, а чего нельзя? Какое ему вообще дело? На этой земле хозяин не мистер Фарлоу, а Джозеф. Ну или, вернее, его родители, что в конечном счете одно и то же. Поэтому вырезанные на дереве слова не остановили, а только еще больше раззадорили Джозефа.

Внимательнее присмотревшись к надписи, он самодовольно улыбнулся. Да этот дурачина и писать-то едва умеет! У Джозефа даже в четыре года буквы выходили ровнее и красивее. Чем, интересно, вырезал их мистер Фарлоу? В ножнах на поясе старик носил нож, на который Джозеф с восхищением засматривался, но эти грубые, неровные буквы скорее выглядели так, будто их процарапали заточенным крюком или когтем, а не вырезали лезвием ножа. Джозеф потрогал их рукой. Так глубоко процарапать эту твердую древесину можно было только чем-то очень-очень острым.