Маленькие люди - Олег Рой

Я понял, что сижу молча уже почти полминуты. Таксист смотрел на меня с каким-то почти детским выражением лица – такое бывает у ребенка, которому рассказываешь интересную сказку.

– Вас не восприняли всерьез? – участливо спросил он.

Я достал из кармана пачку сигарет, одну взял себе, другую протянул ему.

– Хуже того, меня подняли на смех и даже стали сомневаться в моей адекватности и вменяемости. Решили, что авария и ее последствия травмировали не только мое тело, но и мою психику. Понятия не имею, что натолкнуло их на эту мысль, ведь мой доклад имел железобетонное научно-экономическое обоснование. Миниатюризация человечества дала бы нам два относительно сытых и безопасных столетия – ровно столько нам, по самым пессимистическим прогнозам, не хватает для того, чтобы надежно закрепиться в космосе…

Я махнул рукой и вздохнул.

– Боюсь, сэр, они даже не читали толком ваш доклад, – сказал водитель. – Безумной им показалась сама мысль уменьшиться. – Он затянулся и выпустил струйку дыма. – Видите ли, человек никогда не пойдет на такую жертву ради такой эфемерной цели, как охрана окружающей среды. Боюсь, проблемы экологии начнут беспокоить людей только тогда, когда от кислотного дождичка у них станут выпадать волосы, дочь родит двухголового внука, а синтетический хлеб своим вкусом станет похож на вату. Не раньше. Человек – чертовски самолюбивое и эгоистичное существо.

– Но люди науки не такие! – с жаром воскликнул я и, встретив его ироничный, но одновременно и сочувствующий взгляд, осекся. – Во всяком случае, не должны быть такими…

– Ну да, ну да, человек рожден быть подобным Богу, но стремится быть подобным скоту, – улыбнулся таксист, – кстати, насчет уподобления зверям – вы в Дырку[1] надолго?

– Думаю, если понравится, там осесть, – честно ответил я. – Надеюсь, там дома не дороже квартиры в Сохо?

– За такую сумму вы там полгорода скупите, – подмигнул водитель. – У меня постоянный клиент оттуда, обычного роста, кстати. Он – директор тамошнего турагентства. Вот за счет которого и еще полиграфкомбината город как-то и живет. И по совместительству их какой-то министр, если я ничего не путаю. Так он говорит, что у них множество домов пустуют. Не очень понимаю ваше желание осесть там. В Хоулленде решительно нечего делать, поверьте мне.

– То, что мне надо, – сказал я. – Спасибо за интересный и полезный рассказ.

– Вам спасибо, – ответил он. – Сэр, будете в Дублине, позвоните мне прямо с вокзала, о'кей? Я вас и по городу повожу, а вечером можем выпить где-нибудь пивка. Меня зовут Дэн, Дункан Гэллоуглас, вот…

Он протянул мне визитку, и я спрятал ее в портмоне.

– Рад знакомству, Дэн. Обязательно звякну, если будет оказия. Сколько с меня?

Он начал было отказываться, но я настойчиво сунул ему приготовленные заранее деньги, рассчитанные мной по лондонским тарифам, после чего мне оставалось только пожать его крепкую руку.

– Странно, что вы едете на поезде, – сказал он мне на прощанье. – Автобусом быстрее бы добрались, это же «Энтерпрайз».

– Ну и что?

– Между Дублином и Белфастом часто шутники подбрасывают что-то на рельсы, и поезд вместо двух часов может идти часов шесть. Правда, в основном это ближе к границе случается, а вам же только до Дандолка…

– Откровенно говоря, ничего не имею против более длинного путешествия, – подмигнул ему я. – Ну, счастливой дороги!

– Вам счастливой дороги, сэр.

Он сдал назад, а я посмотрел ему вслед и подумал: он говорил со мной так, будто я по-прежнему шести футов росту.

Это пришлось мне по душе.

Поезд – тезка первого в мире атомного авианосца и космического корабля из сериала «Звездный путь» – ходил стабильно раз в два часа, потому долго ждать мне не пришлось. Путешествовал я практически налегке, имея при себе лишь большой, почти с меня ростом, походный чемодан с колесиками, который, впрочем, тут же перепоручил носильщику, а затем отправил в камеру хранения. Я взял билет и чертыхнулся, мне тут же пришлось извлекать на свет божий чемодан – поезд, на котором я собирался добраться до Дандолка, уже стоял у перрона.

Я люблю поезда, люблю большие пассажирские корабли, но до недавнего времени практически не пользовался ни тем, ни другим. В нашей современной жизни все подчинено целесообразности, все сковано ее прагматичными правилами. Я, как и все, кого я знаю, был замкнут в этой практичной клетке, но теперь твердо решил, что непременно вырвусь на волю. Потому я и предпочел поезд автобусу или аренде собственной машины. Мои водительские права, к счастью, остались действительны, несмотря на произошедшее со мной, пришлось лишь заново сдать биометрию. Нет, я не собирался отказываться от автомобиля и рассчитывал взять что-то приличное по прибытии в Дандолк, но до города я все-таки решил ехать поездом. К счастью, мое место оказалось в самом хвосте вагона, к тому же у окна и одинарное. Присев в удобное даже для меня кресло, я с горем пополам отрегулировал его под свой рост, включил в сеть планшетник и заказал стюарду чай с круассанами – близился файф-о-клок.

Вагон был полупустой, народу ехало немного, в основном яппи обоих полов, которые, едва опустив пятую точку в кресло, моментально утыкались в свои гаджеты. В дальнем от меня конце салона устроилась веселая компания из трех парней и девушки, немедленно доставшая банки с элем и карты. Оттуда периодически доносились раскаты здорового смеха, но меня это ничуть не беспокоило. Толпа возбужденных футбольных фанов, на мой взгляд, была бы намного худшими попутчиками.

К моменту отправления, однако, вагон заполнился более чем наполовину. Контингент был примерно однотипный, прибавилась только одна семейная пара с двумя симпатичными рыжими детишками. Они сидели через проход и на ряд позади меня. Малыши то и дело косились на меня, и одного из них, которого я мысленно прозвал Дейлом, отец даже разок строго одернул. Другой (естественно, получивший прозвище Чип) был старше, а потому серьезнее. На нем, кстати, был даже плащик, как у Чипа, только вот шляпы не хватало для полноты образа.

Тем не менее место напротив меня никто не занимал, и, к сожалению, я догадывался почему. Должен заметить, что в своей прошлой жизни я бы и сам не сел напротив такого субъекта, каким я стал ныне. Это лицемерие, гордо именуемое толерантностью, прошито в глубине нашего сознания. Мы не умеем, более того, мы не желаем сочувствовать чьей-то беде. Проще сделать вид, что человек ничем от тебя не отличается… то есть затереть проблему. Сделать вид, что ее не существует.

Задумавшись над этим, я едва не пропустил момент, когда место напротив меня все-таки заняли. Едва – потому что появление моей соседки я не мог не заметить, хотя она двигалась легко, как тень облака в погожий день. Сначала мне показалось, что она ребенок, девочка не старше семи-восьми лет, но когда она подняла голову (она что-то искала в своей сумочке) и отвела прядь пушистых рыжих, как кожура апельсина, волос от лица, я увидел милое лицо молодой женщины.