Тайна острова Драконов - Ольга Миклашевская

– Брось, Шел, – продолжала я, сама не зная, что на меня нашло, – мы с тобой не первый день вместе живем. – Я стала протирать тело мокрыми тряпками; кожу в тех местах, где ее касалась заговоренная вода, ужасно жгло. Мне было не привыкать, хотя приятного в этой процедуре мало. Раны, конечно, не затянутся в одно мгновение, но кое-какое облегчение магия все же приносит. Вот с рукой дело обстоит сложнее. Здесь мне без непосредственной помощи некроманта не обойтись.

Я смотрю на Шеллака и не могу объяснить причину своего беспокойства, хотя, казалось бы, в такой ситуации беспокоиться должен был именно он. Я не хочу сказать, что он мне не нравится, но он какой-то неживой, что ли. Будто мертвецы из него всю душу высосали.

Когда дети только появляются на свет, души у них нет. Они как белые полотна, на которых можно нарисовать все что угодно. А затем на груди возникает бабочка – у каждого она своя, своей формы и своего цвета. Моя же душа изуродована так, что ее ни одно зелье, ни одно заклятие не берет. На всех Пиратских островах нет ни одного колдуна или некроманта, который смог бы излечить рану на моей душе.

Я и не заметила, как теплые ладони Шеллака легко коснулись раненой руки; и все смотрела в эти черные блестящие глаза, пытаясь отыскать в них то, что прячется в его душе.

– Иди выспись, Шрам, – посоветовал он мне, покончив с работой.

– А ты?

– Я не хочу. – И снова вернулся за чтение книги.

Надев чистую рубашку, я легла в постель и натянула плед из верблюжьей шерсти по самые уши, пытаясь хоть как-то согреться. В горле все еще стоял вкус соленого моря, а в ушах звенела грязная пиратская ругань. Я представляла себе, как могла бы провести свое детство на корабле, полном пиратов, как брала бы торговые суда на абордаж, как руки мои от тяжелой работы стали бы жестче, чем наждачная бумага. Эта фантазия была слаще всех, что когда-либо посещали меня, пусть в такой жизни не было бы особой романтики или комфорта.

Заснуть не получалось. Я перевернулась на другой бок и стала наблюдать за Шеллаком, с равнодушным видом продолжившим читать свою книгу при тусклом свете свечи, делающем некромантское лицо тепло-желтым.

– Где наставник? – Я знала ответ заранее, но мне почему-то хотелось спросить.

– В погребе, – коротко ответил мужчина, не отрываясь от книги.

– А что ты читаешь? – продолжала приставать я.

– Книгу.

– Вижу, что книгу. А какую книгу?

– Шрам. – Он сделал небольшую паузу, как будто одно мое имя было для него сущим наказанием; поднял на меня глаза: – Я же не лезу в твою жизнь – давай и ты не будешь лезть в мою.

Он был прав, но только отчасти.

– Давай лучше начистоту, Шел, – произнесла я и приподнялась на локтях, чтобы посмотреть некроманту прямо в глаза. – У меня никогда не было другой семьи, кроме тебя и наставника. Во всяком случае, той семьи, которую я помнила бы и любила. Горожане избегают меня, потому что я некромантка. Они думают, я тут на них порчу насылаю через прах умерших родственников, а ты предлагаешь не лезть в твою жизнь. У меня нет больше никого, в чью жизнь я могла бы залезть. Хотя бы самую малость.

Такого откровения с моей стороны Шеллак явно не ожидал, да и я, признаться, тоже. Что-то внезапно накатило внутри, точно морской прибой.

– Прости, – только и сказал он. Как по мне, лучше бы накричал или стал спорить, а на его тихое «прости» нечем было ответить.

Я снова отвернулась к стене с таким чувством досады, что на душе стало тошно, и попыталась уснуть.

Мне снилась та самая косатка, которая спасла сегодня мою шкуру. Она кружилась у берега, а я смеялась и ныряла под огромное тело животного, проводя пальцами по скользкому брюху. Неожиданно косатка задрожала и стала постепенно уменьшаться, пока, наконец, не превратилась в кровожадную акулу.

Неизвестно откуда на берегу острова Туманов появилась, в полном составе, команда пиратов под предводительством Ржавого Гвоздя, который, хитро прищурив глаза, все ждал, пока акула растерзает меня живьем. Рядом с капитаном стоял Шеллак, и его черные немигающие глаза отстраненно наблюдали за мной. Было понятно – он не собирается вмешиваться.

И в тот момент, когда я глазами молила некроманта о помощи, акула начала действовать. Она вцепилась в мое туловище и со всей дури принялась трясти головой, пытаясь отхватить шмат покрупнее. Вода начала заполняться багровой кровью, лужицами расползающейся по направлению к берегу…

– Шрам! – раздался голос из пустоты, но зубастая тварь не собиралась сдаваться. – Шрам!

С трудом разлепив глаза, я увидела нависшего надо мной Шеллака. Его темные длинные волосы падали на мое лицо, и я ни на чем толком не могла сосредоточиться.

После секундного прояснения мозгов до меня, наконец, дошло, что некромант был не просто встревожен – взбешен. В его глазах, цвета самого черного оникса, горел дикий огонь.

– Чего тебе? – сонно пробормотала я, но Шеллак не переставал меня трясти.

– Тут к тебе начальник королевской стражи. Вставай скорее.

Если к тебе заявился наряд королевской стражи – дело дрянь. А уж если своим присутствием тебя решил почтить сам начальник, значит, речь идет, по крайней мере, о государственной измене.

– Где моя жилетка?! – тут же всполошилась я, вовремя вспомнив, что на мне была одна нижняя рубашка. Не встречать же таких важных гостей в неподобающем виде, в самом-то деле.

Перед начальником королевской стражи желательно всегда выглядеть страшной, растрепанной, но главное – одетой. Поговаривают… Ужасы всякие, в общем, поговаривают.

Шеллак торопливо сунул мне в руки жилет, юбку, придвинул ногой к кровати свои сапоги. Я разочарованно застонала, в очередной раз напомнив себе, что любимая обувь теперь почивает на дне морском.

Когда я была уже готова, некромант, без лишних слов, вложил мне в ладонь тонкий серебряный стилет с изящной ручкой, сплошь покрытой изумрудами.

У меня глаза на лоб полезли:

– Шел, откуда?

– Тише. Узнают, что у тебя оружие, глазом моргнуть не успеешь – закуют в кандалы.

– Да ты хоть можешь по-человечески объяснить, что тут вообще происходит?! – Если бы не необходимость говорить шепотом, я бы уже давно закатила скандал. Поднимает меня, понимаешь ли, ни свет ни заря, выпихивает из дома да еще и отдает свой любимый стилет, который стоит, наверное, дороже, чем моя жизнь.

– Не прячь в сапог, – остановил меня мужчина, прежде чем я успела, по привычке, засунуть оружие в голенище левого сапога, как делала это всегда.

Меня всегда это безумно бесило, но в девяноста девяти случаев из ста Шеллак обычно оказывался прав. Вскоре я уже перестала пытаться вычислить, откуда он такой проницательный, а просто молча следовала всем его советам.

Немного подумав, я спрятала стилет во внутренний карман жилета.