Беда для боксера - Мария Зайцева

моей проблемы, хором уговаривали не дурить. Потому что, даже если и удастся мне эту беду уложить в койку, то не факт, что будет продолжение…

А мне надо было продолжение. И, чем больше я на нее смотрел, тем отчетливей понимал, что надо. Очень надо. Без обоснуя. Без планов на будущее.

Мне.

Ее.

Надо.

Точка.

По утрам на меня из зеркала смотрел редкостный дебил, с горящими придурковато глазами и каменной мордой. И я не узнавал себя в нем.

Днем я работал. Зарабатывал бабки, так нужные мне сейчас. Нет, я не планировал ее покупать, не настолько дурак все же. Но в любом случае, лучше с бабками, чем без них… Может… Может, она захочет поехать куда-нибудь? Я отвезу.

Конечно, пока до этого – как до Китая раком, но помечтать-то…

Я мечтал.

Ну и, так как пока, кроме мечты, ничего не светило, готовил плацдарм. Прореживал территорию, выкорчевывал сорняки.

Через две недели рядом с моей бедой образовалась понятливая пустота. Пришлось пару раз серьезно объяснить нескольким придуркам, что Лара Добровольская – занята. Местные все поняли быстро, все же, меня на районе знали неплохо.

А вот пришлые…

Я смотрю на понтовую белую аудюху, выделяющуюся на стоянке, как яхта Абрамовича среди катеров жигулевской кругосветки, и на придурка, не менее понтово облокотившегося на капот.

Виду него победителя по жизни.

И рожа знакомая. Вчера Лара выложила в свою инсту фотку в ним в обнимку.

Я, как увидел, расстроился сильно, на нервах в первом раунде сделал москвича, и тренер потом опять долго орал. Народ неделю готовился, ждал зрелища, а я вышел и один раз вмазал по лысой башке. Не сложилось со зрелищем, короче.

И вот теперь смотрю на придурка, и ощущаю, как глаза прямо кровью наливаются.

Лару мою ждет, сучара.

Ну ничего. Сейчас дождется.

Подхожу к нему, дожидаюсь, пока повернется, рассмотрит внимательно. Оценит, так сказать, ситуацию. Инстинкт самосохранения включит. Не тороплюсь, время есть пока. У Лары – еще пятнадцать минут пары.

В любом случае успею. Все.

– Добрый день, – решаю проявить вежливость, не совсем же я быдло. – Пошел отсюда нахуй.

– Че?

Наверно, мажору не каждый раз так вежливо говорят, не привык еще к нормальному разговору, а потому повторяю:

– Пошел. Отсюда. Нахуй. И не появляйся больше.

– А ты… – мажор расширяет глаза, осматривает меня торопливо, сглатывает, оглядывается по сторонам, потому что народ за хлебом и зрелищами подтянулся, естественно. – Ты кто вообще?

– Смерть твоя, – представляюсь, не теряя вежливости, воспитание – наше все, так тренер говорит, – еще раз тебя тут увижу, поедешь домой в багажнике.

– Да что происходит?

– Разговор происходит. Вежливый.

– Да в чем дело? Я на твое место встал, что ли? Сейчас переставлю…

– Ты на мое место при всем желании не встанешь, – утешаю его, – просто забудь дорогу к Ларе.

– Ларе? – только тут до мажорчика, похоже, начинает доходить весь трагизм ситуации. – А ты ее…

– Парень я ее. Не знал? Мы вчера чуть-чуть… Поругались. Но уже помирились. Ты же вчера ее домой привез, да? И все?

– Да-а-а… Да-да-да! – мажор отшатывается, потому что я повожу плечами. Вежливо сжимаю кулаки, хлопаю одним о ладонь… – Только домой! Вообще ничего больше! Устриц поели… И все!

– Устриц… – эхом повторяю я, – а ты в курсе, что от них понос может случиться?

– Не-е-е-е…

– Я бы советовал ехать в больницу. Прямо сейчас.

– Да-а-а…

– И штаны проверь на всякий случай.

Наблюдаю, как аудюшка юзом с разворотом выруливает со стоянки, удовлетворенно тру кулак. По-моему, вежливо поговорили. Как там говорил мой тренер? Конструктивно, во!

Я вполне доволен результатом разговора, ровно до того момента, когда моя беда выходит из дверей универа.

Уже по лицу понятно, что злится. Наверно, мажор на меня настучал. Вот ссыкливое мудло.

Я же ему ни одного плохого слова не сказал! Вообще! Вот и веди потом вежливые разговоры!

Торопливо выставляю перед собой очередной букет, в этот раз нежных пионов, я прям разбираться стал за этот месяц, выучил названия всех цветов.

Улыбаюсь, потому что не могу не улыбаться, когда вижу ее. Даже такую, рассерженную.

– Ты… – она тормозит передо мной на полном ходу, чуть ли не врезается, шипит злобно, – ты… мудак! Как ты посмел? Какого хрена ты сказал, что ты – мой жених? С каких это пор?

Я хочу ей сказать, что с тех самых, как увидел ее первый раз… Но не могу.

Слова пропадают, насмотреться на нее не получается. Красивую такую. Злую. Глаза горят. Губы раскрыты. Вот бы ее сжать, да заткнуть эти губы своим ртом! Вот бы на вкус ее попробовать!

Она злится, кулачки сжимает, говорит мне что-то грубое, вокруг нас – толпа, а я думаю только о том, что прямо сейчас, вот в эту самую минуту мог бы ее… Мог бы просто взять, прислонить к дереву, задрать юбку… И никто бы мне не помешал. От одной этой картины в голове все переворачивается, внизу все встает, а в глазах все плывет.

Наверно, я теряю лицо. Слишком дико смотрю на нее, потому что Лара, опомнившись, отступает в сторону…

А затем, сжав губы, выхватывает у меня букет пионов и со всей силы бьёт по лицу! Один раз, второй, третий! Пока букет не разлетается на лепестки, а ее не перехватывает за локти та самая мелкая блондинка, уговаривая прекратить и опасливо поглядывая на меня, словно ожидая… чего? Ответки? Она дура совсем? Чтоб я тронул Лару? Только в своей голове. И только членом.

– Не смей больше! Надоел! Дурак! Пошел вон! – беснуется моя беда, которой я так сильно мешаю строить личную жизнь, и, презрительно тряхнув гривой волос, разворачивается и уходит обратно в универ.

А я остаюсь.

Машинально обтираю лицо от лепестков, радуясь малодушно, что не приволок розы… Было бы больнее, однозначно.

Разворачиваюсь и иду к выходу.

Вслед мне свист, впрочем, быстро прервавшийся, и возбуждённый гомон.

В общем фоне выделяется завистливый женский голос:

– Блин, такой мужик… Я б сразу дала. Дура Добровольская…

Я иду прочь, думая, чего ж меня так сильно вштырило.

Мне готова дать каждая первая, а мне нужна только та, что смотреть не меня не хочет.

Глава 5

– Олег, привет! Ты тут чего?

Приятель из зала, имени которого не помню, таращит удивленно глаза, но я не отвечаю, киваю, прохожу мимо, в толпу народу, словно трактор, целину пропахиваю.

– Олег, погодь, погодь… – на моем пути встает уже Фома, – она вон там… Без резких движений, Олег. Мне тут еще