Тютчев - Семен Экштут

Механизм достижения этого небывалого успеха скрыт в дыму столетий. Можно лишь предположить, что Николай Андреевич успешно использовал в своей хозяйственной деятельности те знания, которые он приобрел на службе во время межевания земель. Он прекрасно знал, как следует вести тяжбу, чтобы отсудить в свою пользу спорный участок, либо получить в качестве отступного денежную компенсацию. Документы на право владения имениями не всегда составлялись грамотно (а говорить о какой-то правовой культуре в то время не приходится), хранились у их владельцев довольно небрежно и нередко становились жертвой весьма частых пожаров. Почва для клеветы, напраслины, извета, наговора была благодатная — и все эти приказные придирки получили в XVIII веке общее наименование «ябеда». Существовал даже слой людей, которые профессионально ябедничали: промышляли ябедой по судам, сутяжничали, заводили неправые тяжбы, стараясь оттягать что-либо. Возможно, Николай Андреевич умело пользовался услугами людей подобного сорта в качестве доверенных лиц.

«В том-то и сила, чтобы безо всякого права отнять имение» — эти слова Пушкин вложил в уста литературного героя романа «Дубровский». Вспомним, как генерал-аншеф Троекуров отсудил у гвардии поручика Дубровского его унаследованное от отца имение: все бумаги Дубровского сгорели во время пожара. Автор «Дубровского» обстоятельно описал «один из способов, коими на Руси можем мы лишиться имения, на владение коим имеем неоспоримое право». Полагаем, что Николай Андреевич знал множество подобных способов, иначе трудно объяснить, как этот мелкопоместный дворянин ухитрился нажить весьма солидное состояние.

Один из наиболее известных биографов Тютчева, ссылаясь на предание овстугских крестьян, написал, что дед Федора Ивановича «позволял себе дикие выходки. Он рядился в атамана разбойников и с ватагой своих также ряженых дворовых грабил купцов на проходившей близ Овстуга большой торговой дороге…». Другой современный биограф оспорил это утверждение и счел нелепым само предание: «В таком случае недалеко до утверждения, что все состояние, нажитое дедом поэта, пахло награбленными деньгами…» Даже если признать разбой явным преувеличением, нельзя не согласиться с тем, что нажитое Николаем Андреевичем состояние амброзией явно не пахло. Религиозным благочестием секунд-майор Тютчев не отличался, однако построил в Овстуге не только господский дом, но и каменную Успенскую церковь, куда впоследствии внес богатые вклады и в дальнейшем не жалел средств на ее украшение. Ему, вероятно, было за что вымаливать прощение у Господа[3].

Впрочем, для Ивана Николаевича Тютчева, отца нашего героя, солидное состояние его родителей было уже данностью, а село Овстуг — богатым родовым имением. Вот почему он смог позволить себе службу в одном из самых дорогих гвардейских полков — в Конной гвардии. Однако расположения ни к столичной жизни, ни к воинской службе с ее неизбежными огромными тратами он не обнаружил, ибо вскоре вышел в отставку в чине поручика гвардии. Это было неординарным поступком и свидетельствовало об известной независимости поселившегося в Москве Ивана Тютчева.

Сделаем необходимое для современного читателя пояснение. Во времена Екатерины Великой служившие в гвардии богатые дворяне старались дослужиться до капитанского чина, чтобы по существовавшей в то время традиции уже через год получить при отставке генеральский чин бригадира (V класс Табели о рангах: выше полковника, но ниже генерал-майора). Для дворянской культуры чин бригадира был не только социально-знаковым, но и нарицательным чином одновременно. «Не имев склонности к воинской службе, я нетерпеливо ждал капитанского чина, последнего по гвардии…» — так впоследствии простодушно признался в мемуарах поэт и министр юстиции Иван Иванович Дмитриев, один из знаменитых современников и сослуживцев Ивана Николаевича Тютчева. Дмитриев мечтал умножить собой число московских бригадиров, наслаждавшихся в Первопрестольной «спокойной независимостью». Ежегодно императрица жаловала чин бригадира двенадцати гвардейским капитанам и ротмистрам, одновременно увольняя их в отставку с действительной службы. Они обыкновенно поселялись в Москве, что и было одной из выразительных примет города, где их двусмысленно называли «дюжинными», по числу ежегодно производимых. Московским бригадирам обязан своим происхождением глагол «бригадирничать» — важничать, зазнаваться, подымать нос. О них написал Державин: «И целый свет стал бригадир». К числу таких бригадиров принадлежал и герой одноименной комедии Фонвизина: «…от нее звание бригадира обратилось в смешное нарицание, хотя сам бригадирский чин не смешнее другого. Петербургские злоязычники называют Москву старою бригадиршею».

Итак, Иван Николаевич Тютчев, хотя и поселился в Москве, московским бригадиром не был. Однако это не помешало ему в 1798 году взять в жены родовитую московскую барышню Екатерину Львовну Толстую, которая с детских лет воспитывалась в богатом доме своей замужней, но бездетной тетки графини Анны Васильевны Остерман. Первый тютчевский биограф особо отметил, что поэт «чрезвычайно походил на свою мать» и охарактеризовал Екатерину Львовну как «женщину замечательного ума, сухощавого, нервного сложения, с наклонностью к ипохондрии, с фантазией, развитой до болезненности».

После свадьбы супруги Тютчевы уехали из Москвы и поселились в Овстуге, где у них родились два сына: в 1801 году Николай, а через два года, 23 ноября 1803 года, — сын Федор, будущий великий русский поэт. Дети Ивана Николаевича и Екатерины Львовны получили великолепное домашнее образование, что кроме больших денег требовало и немалого родительского попечения: даже в Первопрестольной сыскать хороших наставников было делом нелегким. Лишь спрос может родить предложение, а в начале XIX века дворяне нередко считали «образование скорее роскошью, чем необходимостью». Иван Николаевич был не таков. Его старший сын Николай, кроме правил русского языка, был обучен языкам немецкому и французскому, а также арифметике, алгебре, геометрии, истории, географии, полевой фортификации и даже рисованию. Всему этому он научился дома, после чего решил продолжить образование в Школе колонновожатых. Школа была основана в Москве генерал-майором Николаем Николаевичем Муравьевым и предназначалась «для приготовления молодых людей к службе по квартирмейстерской части»,[4] то есть готовила квалифицированных штабных офицеров. Николай Тютчев дослужился впоследствии до чина полковника Генерального штаба.