Коварные ступеньки - Светлана Людвиг

— Он оперов исправно после каждой смерти вызывает, — огорошила она меня. — Местных, правда, а они давно на этом деле крест поставили. И ремонт не просто так — лестницы новые заказывает постоянно, перекрашивает, перила меняет. К тому же молод он, чтобы в таком быть замешанным.

— И сколько это длится?

— Шестьдесят лет с хвостиком.

От неожиданности я аж икнула. Вот это всем висякам висяк! Как за давностью не закрыли-то. Правда, больше на нечисть смахивает, а не на человека. Если в двадцать начинать или в четырнадцать учеником, то сейчас уже под восемьдесят маньяку. Неудобно в таком возрасте молодёжь гробить — самого могут с лестницы спустить.

— А проверяли людей, кто здесь столько лет торчит? Или в окрестностях, уж на то пошло?

— Когда первый раз заинтересовались, тогда проверяли, но это ж в каком году было. Пара десятков лет, поди, прошла, — пожала плечами Соня. — И раз тогда не поймали и подозреваемых на контроле не оставили, значит, не нашли никого. Саша, правда, что-то нарыл, поэтому и уболтал начальство его пустить на расследование. Но что, он мне так и не сказал.

— Кстати, никому дела нет, а Сашка-то с чего в это полез?

— У его друга здесь сын погиб лет пять назад.

Оставалось только головой покачать и порассуждать на тему, чем вообще люди думают, отдавая сюда детей. Риск-то, если посмотреть, не такой уж и маленький.

— Сашка спрашивал, ещё давно спрашивал. Игоря с Диной случайно занесло сюда на день открытых дверей, да так им понравилось, что никаких отговоров они и слушать не хотели. А после Антошкиной смерти… не говорить же им, что сами виноваты?

Не говорить. Но виноваты сами.

— У них здесь и младшая дочка училась. Так они после смерти сына её забирать и не подумали. Хотели на новый учебный год отвезти, но она сбежала из автобуса к бабушке. Так Дина ещё уговорить пыталась, хорошо мать у Игоря оказалась крутого нрава. Она и документы забирать ездила.

Всё-таки ума нет — считай калека. Это ж не просто хождение по граблям — это танго с граблями. И чую, не они одни здесь таким занимаются. Вот если бы все вели себя сознательно, не тупили, не глупили, не велись на разводы, не верили мошенникам. Какая бы настала тогда жизнь? Смертельно скучная, наверное.

Нормальная работа выгодно отличается от учёбы не только оплатой труда. Помимо этого, добравшись до своего стола с утра, ты не обязан сразу же изображать бурную деятельность. Можно налить себе чашечку кофе, продрать глаза, сходить зубы почистить, в конце концов.

На учёбе — шиш тебе. Мне, правда, повезло. Зелёные желторотики почти все отсели на галёрку, оставив прекрасное место на первой парте. Учительница географии — молодая блондинка с острым носом — стояла аккурат на уровне третьего ряда и не мешала мне досыпать.

Снился мне какой-то кошмар. Будто бы у меня появилась новая начальница, которая напропалую сякала и хотела отправить меня в командировку в Слюдянку. В Слюдянку мне не хотелось отчаянно, я даже не помню почему. А потом я проснулась, и оказалось, что сякает наша географичка. Это для меня был настоящий шок — после осознания этой ужасной истины дальше спать я так и не смогла.

Видимо, к счастью, потому что учительница как раз села за свой стол и захотела провести опрос. И начать решила по алфавиту. О, как я радовалась, что у Сони фамилия Новикова!

— Учти, — предупредила учительница какого-то с виду обалдуя, но из богатеньких, — я поблажек не делаю и ни с чьим происхождением не считаюся.

Хотелось скорчить морду, как будто я лимон проглотила. Но портить отношения в первый же день учёбы в месте, где меня легко могут переселить в комнату с туалетом на улице, не хотелось. Поэтому я просто как мантру приговаривала про себя, что спокойна. Совершенно. Абсолютно. И на всякий случай зажмурилась.

— Повторим Иркутскую область, она посложнее.

Вообще мы весь урок повторяли Иркутскую область, если верить учебникам на партах, заголовку на доске и карте рядом. Поэтому я бы удивилась, переключись она вдруг на Африку или Океанию. Но мало ли какие тараканы у кого в голове.

К доске вызвали явного двоечника — парень не мог найти Залари, а я с ностальгией вспоминала, как распутывали дело в трёх деревнях рядом. Там жил народ, пришедший не то с Польши, не то с Голландии, и уж сколько с собой собственных волшебностей принёс… Помимо нужного зелья я оттуда ещё целую тетрадь новинок вывезла.

Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, так закончились и воспоминания, а мальчик не нашёл ни Залари, ни Зиму, ни Усолье, ни даже Братск, но это уж вообще позор.

На третьем идиоте я не выдержала: попросила соседа присмотреть, чтоб географичка не спалила, и достала атлас. Пара пассов руками над листком бумаги, и две карты синхронизировались. В Вихоревку, где когда-то мне пришлось помогать коллегам с Братска — пассажиров поездов дурманили где-то на линии, пришлось всю ветку обшаривать — я ткнула с остервенением. Мой сосед вытаращился на меня, не понимая, что я делаю. Потом догадался глянуть на большую карту. К счастью для идиота у доски, яркое пятно он тоже увидел и поспешил в него ткнуть.

Дальше пошло споро. Не только этот внимательно следил, но и остальные, после затяжного молчания на первом вопросе, отвечали по моей подсказке. Только один из всего класса справился сам, без меня, хотя и не сказать чтоб бодро. Впечатление у меня складывалось удручающее: то ли класс слабый, то ли про всю гимназию ничего хорошего не сказать. Хотя, может, это такой предмет… Типа вспомогательный, зачем учить…

На расчётке мне узнать, права я или нет, не удалось — я просто уткнулась в тетрадь и зарешивала разочарование задачами. Кажется, сосед с воодушевлением скатывал, но молча — боялся, видать, спугнуть счастье.

На словеске, без которой, казалось бы, никуда, впечатление не исправилось. Учительница — дама предпенсионного возраста чрезмерно полная в нижней части — явно знала своё дело и постоянно ворчала, как они будут колдовать, если так безответственно учатся. Сегодня сдавали короткое заклинание на освещение. Нас такому не учили — предпочитали дать создание артефакта или обращение предмета в светоч — но на десятом ученике текст я уже знала, хотя девятнадцатый отвечающий ещё запинался.

— Плохо, господа, — резюмировала учительница, разглядывая журнал. — Очень-очень плохо. Хорошо, что я вам ничего сложнее ещё не давала. Лида, тебя я не буду спрашивать сегодня, раз ты только первый день учишься, но на следующем занятии…

— Ой, а можно сейчас? — попросила я, боясь, что за пару дней текст я не буду помнить столь же отчётливо, как после двадцати одного повторения.

— Нет, ну если сейчас…

Перебив её, я нудно и без выражения пробурчала текст. Этому заклинанию на выражения было наплевать — слишком простенькое. Поэтому передо мной без промедления возник небольшой светящийся шарик.