Ашхабадский вор - Александр Бушков

Может быть, некий пытливый студент копался в архивах, листалистлевшую бумагу сто с лишним летней давности, прикрывая ладонью зевоту, вникалв переписку одного из многих «политических» ссыльнопоселенцев, отбывавших ссылкув здешних краях, со своим петербургским приятелем. И студенческий взгляднечаянно зацепился за строки вроде: «Не правда ли презанятная одиссеяприключилась со мной, любезнейший Платон Тимофеевич! Вот-с какой карамбольвышел из невиннейшего желания развеять скуку прогулкой с ружьишком за плечом. Аобразец тугоплавкой руды, что я нашел средь тех болот и из которой понаделалбекасиную дробь, к сему письму прилагаю. Ты ж у нас как-никак Горныйзаканчивал, может, и разыщешь в этом свой интерес...» И пытливый студент неограничился чтением писем, он заказал в картографическом отделе атласыместности и сшивки карт-двухверсток, сопоставил описание из письма стопографическими символами на картах, пришел к неким выводам, потом с кем-топоделился своими догадками... И – па-ашла раскручиваться история.

А может быть, по истечении срока давности в спецхранерассекретили очередную порцию документов, некогда причисленных кгосударственным тайнам. И среди бумаг оказались записки сгинувшей экспедиции: ввыгоревших на солнце, шнурованных тетрадях беглые наброски карандашом, явносделанные на коленях, на пеньке, во время привалов. Однажды, много лет назад,их прочитали невнимательно и забросили на пыльную полку спецархива. И воттеперь настала пора вдумчиво перечесть тетради. Однако тот, кто взял на себятруд вчитаться и осмыслить, почему-то отправился делиться своими соображениямине к государственным людям, а к частным лицам.

Или все гораздо проще: некий охотник годков так нескольконазад наткнулся на занятную породу, набил образцами заплечный мешок, отвез вгород и показал знающим людям: уж не серебро ли это? Заблуждаться в этом случаене позор – самородная железистая платина и впрямь очень похожа на самородноесеребро, что в свое время ввело в заблуждение даже прожженных конкистадоров,которые мало в чем так хорошо разбирались, как в золоте и серебре. Впрочем,благодаря их ошибке платину узнали в Европе. А что до охотника, то отвез онобразцы знающим людям, те тоже кому-то их показали или просто проболтались – ивновь па-ашла раскручиваться история.

В общем, кто знает, как оно было на самом деле, однакодостоверный факт заключается в том, что открытие месторождения Шаманкина марьне стало достоянием широких масс. А стало оно достоянием вполне конкретныхлюдей, которые не желали делиться открытием ни с государством, ни с другими, неменее конкретными людьми. Ни с кем, короче говоря, не хотели они делиться. Ахотели эти люди на всем сэкономить и очень много заработать.

Чтобы сделать добычу платины как можно более рентабельным промыслом,хозяева прииска использовали на нем рабский труд. Бичи, бомжи, нелегалы изКитая и Вьетнама, беженцы из стран СНГ – вот из кого складывались приисковыетрудовые ресурсы. Из тех, кого не хватятся родные и близкие. Пропали и пропали,страна по ним не зарыдает, товарищи не заплачут. К слову сказать, частныеприиски с рабами – не такая уж редкость во сибирских просторах и по сегодняшнийдень. Слишком уж обширны эти просторы, многое могут скрыть.

Вот поэтому-то прииск благополучно просуществовал нескольколет. Несколько лет изо дня в день охрана выгоняла на работу людей, одетых вжелто-красные робы.

Большинство рабов, конечно, быстро свыклось с неволей как снеизбежностью, уподобив ее стихийному бедствию: противу урагана ж не попрешь.Некоторые естественно восприняли такой поворот судьбы чуть ли не как удачу –кормят хорошо, даже один выходной на неделе, баня имеется, конвой зря нелютует, чем не жизнь? Были и такие, кто бежал. Те, кто уходил в болота, тонулисами – топи были непроходимые. Остальных без труда догоняли, выслеживая спомощью датчиков, маячков, по броской на любом фоне одежде. Нарушителейхоронили на местном кладбище, разбитом на берегу неширокой лесной речушки. Тамже находили вечное успокоение и скончавшиеся от вполне естественных причин.

Может быть, кому-то из беглецов и удавалось оторваться отпогони, пройти тайгой до обитаемых мест. Только вот вопрос: куда эти беглецыпотом девались? Во всяком случае, в органы с жалобами на таежных рабовладельцевникто не обращался, да и слухов таких, что вот вышел, мол, из тайги ободранныйчеловек, поведал, что-де с тайного прииска идет, и возопил: спасайте, людидобрые, тех, кто там безвинно пропадает.

В общем, как бы то ни было, а несколько лет никто и ничто немешало жизни на прииске течь по нехитрому распорядку. И в глубине сибирскихлесов свершался простой, но приносящий немалую прибыль цикл: вскрывалась пустаяпорода, добывались платиносодержащие пески, загружались в промывочную бочку,где под напором водяной струи порода разделялась на два продукта. Верхний,состоящий из камней и неразмытой глины, направлялся в отвал. Нижний поступал наотсадочные машины и концентрационные столы. В результате обогащения получалишлиховую (то есть самородную) платину. Которую потом и увозили вертолетом внеизвестном направлении.

Однако все не вечно, и левый прииск было решеноликвидировать. Слишком многие стали проявлять интерес к Шаманкиной мари.Начиная от воровского сообщества, включая ФСБ и заканчивая старшим лейтенантомвнутренних войск Алексеем Карташом. Последний вписался в историю по причинеавантюрного склада характера да ввиду своего скучного, бездеятельногопрозябания в поселке Парма. Вписаться-то получилось легко, а вот выписаться...История закрутила, завертела и забросила его, а вместе с ним дочь начальникаИТУ Машу, беглого зэка Гриневского и фээсбэшника Геннадия на Шаманкину марь.

В тот день прииск сначала превратился в концлагерь, когдазагнали в сарай ставшими ненужными рабов и положили их там с порога из ручногопулемета. Потом же прииск превратился в филиал Клондайка времен золотойлихорадки, времен Хоакино Мурьетты – потому что нашлись охотники, и не вединственном числе, захватить приготовленные к вывозу ящики с платиной…

Как поется в одной старой песне, в живых осталось толькотрое. И эти трое сидели на земле под вертолетом. И победителями себя отнюдь неощущали. А самое главное – они не понимали, что же делать дальше.

Есть вертолет и есть кому его пилотировать – но некудалететь.

Есть богатство, которого, подели поровну на троих, хватиткаждому, чтобы в роскоши прожить до конца дней – но сейчас на это богатствоничего не купишь, сейчас это не более чем просто неподъемная тяжесть в зеленыхящиках.

Позади бой и смерть, позади гибель «археолога» Гены, впереди– полный туман.

И совершенное, полное какое-то опустошение внутри.

Возвращались распуганные выстрелами птицы. Какой-то мелкийзверь зашуршал в березняке. Люди же молчали. Каждый думал о чем-то своем... илини о чем не думал, а просто тихо лежал или сидел, закрыв глаза.

Но они не могли себе позволить длительный отдых, пусть изаслужили его. Лишь кратковременная, в несколько минут передышка никак всерьезне могла повлиять на их положение. А то и могла, однако верить в это нехотелось, и совсем без передышки им было никак не обойтись – все-таки, чай, неспецназ и не профессиональные охотники за сокровищами, нет той привычки, чтобысовершить марш-бросок, отползаться, отстреляться, потерять в бою товарища,потом еще немножко повоевать, утереть пот и – в новую заваруху со всем нашимпылом.