Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью - Анна Данилова

Однако в истории с Георгием все вышло совсем не так, как она предполагала. Через неделю он, провожая Алису домой, грубо изнасиловал ее в подъезде какого-то незнакомого дома неподалеку от ресторана, где накормил ее предварительно ужином из жареных креветок и лимонным чизкейком. Вот так просто – затащил, схватив за руку, как если бы захотел ее просто поцеловать, в незнакомый темный подъезд вымершего на вид темного дома на темной вымершей улице, прижал животом к лестничным перилам, задрал ее пышную юбку из цветастого шифона и сделал все, что хотел. Скот! После чего проводил все-таки ее домой, поцеловал на прощанье в щеку и, помахав ей рукой, исчез, растворился в ночи… И больше Алиса его никогда не видела.

Что с ним произошло? Как он мог с ней так поступить, что им двигало – понять было невозможно. И хотя Алиса пыталась успокоиться, внушив себе, что ничего криминального не произошло, что она не успела влюбиться в Георгия, а потому ей стоит только забыть о нем – и все, на самом же деле все в ней протестовало против такого обращения, такого унизительного насилия. Оказалось, что все ее принципы, касающиеся ее внутренней готовности ко всякого рода подлостям со стороны мужчин (а их было немало!), не стоят ничего, что это самый настоящий самообман, и она будет переживать очередное мужское предательство сильно, глубоко, и что страданиям ее суждено будет длиться несколько месяцев, пока рана не затянется, а на горизонте не появится новый источник зла. И ничего-то с этим поделать невозможно, как ни уговаривай себя относиться к этому легко, как примерно делает это Томка. Хотя и Томка все врет, утверждая, что ей все эти разрывы-разлуки с ее любовниками – по барабану. Два года тому назад она выпила горсть фенобарбитала, чтобы «уйти из этой жизни, полной дерьма».

Если первые пару дней после того, что с ней произошло, Алиса тупо рыдала, лежа в постели и не находя в себе сил подняться и элементарно поесть, то потом она все же решила, что надо жить дальше и что ей давно уже пора на работу – Томка не станет трудиться за нее и следующие два дня. Подруга тоже не железная и ужасно устает. Квартира, пока опухшая от слез хозяйка валялась в постели, приобрела какой-то нежилой вид. Алиса жилье снимала, поэтому здесь слабо отражалась ее индивидуальность, и еще, квартира всегда казалась какой-то голой, неприбранной и временной. Сейчас же к этому прибавились общий беспорядок, неприятный запах неубранного жилища, запущенной ванной комнаты и немытой посуды. Пустой холодильник и вовсе действовал на нервы. Мусорное ведро переполнилось, и от него исходила мерзкая вонь.

И чтобы заставить себя что-то делать, необходимо было занять чем-то важным и увлекательным свои мозги. Месть Георгию – вот что облегчило существование Алисы на третий день. Придумывая, как она изобьет его где-нибудь в парке или в кинотеатре (непременно в общественном месте, чтобы все видели!), Алиса наполнила стиральную машинку грязным бельем и включила ее, налила горячую воду с моющим дезинфицирующим средством в ведро и принялась мыть полы. Выбросила мусор, вымыла холодильник и даже разложила на полках дольки лимона. Потом привела в порядок себя – помылась, расчесала волосы, надела все чистое и отправилась в магазин за продуктами.

Фантазия ее разыгралась, и она уже видела, как обливает красивое лицо Георгия серной кислотой. Видела, как он корчится от боли, как дымится его еще недавно прекрасная, без изъянов кожа от сжигающей ее отравы…

И все равно этого было недостаточно. Хотелось чего-то другого, более тяжелого, смертельного! Да, она, пожалуй, созрела тогда для того, чтобы совершить убийство. В сущности, она могла бы, не заморачиваясь, просто удушить его, поскольку пистолета или яда у нее под рукой не было. Но все это она сможет сделать позже, когда наберется сил. А сейчас она чувствовала себя очень слабой, способной разве что донести до дома пакет с продуктами.

Еще ей казалось, что эта слабость связана напрямую с ее слезами. Как если бы вместе со слезами из нее выходили силы.

Томка прибежала навестить Алису на третий день ее затворничества, вечером, оставив в ларьке подружку Соньку. Будучи в курсе постигшей Алису трагедии, она отнеслась к происшествию с искренним сочувствием, обняла ее, поцеловала в мокрое от слез лицо («Ты все плачешь, голуба?!»), сказала, что будет работать за подругу столько времени, сколько потребуется для того, чтобы Алиса пришла в себя.

После чего зашла с хозяйским видом в кухню и была явно удивлена, обнаружив, что все вокруг блестит, сверкает чистотой.

– Знаешь, голуба, мне это не нравится, – сказала она, обводя подозрительным взглядом пространство вокруг себя, – когда слишком чисто – это тоже нечто вроде болезни. Успокойся, наконец! Ну, хочешь, найдем этого твоего Георгия и привлечем за изнасилование?

– Раньше надо было… – спохватилась Алиса. – Господи, и как же это я не догадалась?!

– Да потому что у тебя характер такой. Совестливый. И ты думала, что не сможешь доказать, что все это произошло без твоего согласия.

– Да, ты права. И что же теперь делать?

– Если он был груб с тобой, то мог тебе что-нибудь там порвать… Я не знаю. Или на ногах синяки оставить. У тебя есть синяки?

Алиса распахнула халатик и показала синяки на ногах, в тех местах, которыми она билась о железные прутья тяжелых старых перил.

– Ну вот, я же говорила!

– Но я ничего о нем не знаю. Даже фамилию не спросила. И не знаю, где он работает.

– Дура ты, Алиса, честное слово! Хотя я же и сама такая… Ладно, вот, смотри, что я тебе принесла!

И Томка, рыжая, веселая, добрая и какая-то очень своя, родная, принялась доставать из сумки какие-то свертки и баночки.

Она всегда говорила, что сумка у девушки должна быть большой, комфортной, вместительной, чтобы туда могла влезть вся ее жизнь. К примеру, помимо традиционного набора косметики, кошелька и пачки влажных носовых платков, в ней хранились продукты (шоколад, печенье), чистая простыня («Мало ли, где застанет тебя любовь, голуба! Может, на какой-нибудь не совсем чистой чужой квартире с грязной постелью?»), коробочка с новыми колготками, противозачаточные таблетки и пр. и пр.

На этот раз там были колбаса, сыр, клубничный джем, хлеб и шпроты.

– Томка, да я ведь все уже купила!

– Ешь, тебе поправляться надо, в смысле, приходить в себя, а для этого просто необходимо хорошо питаться. Стресс надо заедать или запивать, поняла? А Георгия мы этого найдем, я тебе обещаю. Я уверена, что он рано или поздно снова появится на этой танцплощадке в Доме офицеров. Скотина!

Так, их общими с Томкой усилиями, стресс был побежден. И жизнь как бы стала налаживаться, Алиса даже плакать перестала. И вдруг – эта беременность! Георгий исчез, оставив после себя в недрах нежного живота Алисы зародыш такого же Георгия! Понятное дело, что от беременности надо было избавляться. Так Алиса оказалась на больничной койке. И хотя «бархатный» аборт не шел ни в какое сравнение с прежними, весьма болезненными абортами, ей все равно было больно. Но болел не так живот, как душа, сердце и даже, каким-то странным образом, горло. Словно оно сдерживало тот поток стонов и рыданий, которые скопились в ее груди и просились наружу. Словно кто-то сдавливал Алисе горло, душил ее.