Семилетняя ночь - Чон Ючжон

«Ты когда-нибудь смотрела ему прямо в глаза? Ты когда-нибудь видела, чтобы он плакал? У него глаза не меняются, даже когда его ругают или бьют. Он безучастно смотрит на тебя, и это пугает. Это не глаза ребёнка. Он ещё такое натворит! Я больше не могу с ним жить, мне страшно. Завтра же отправь его к своему брату».

Был первый день января, мела метель, прошло ровно три месяца в доме дяди. Когда я уже стоял на пороге, он протянул мне несколько купюр в тысячу вон.

«Ты ведь сам сможешь добраться до дома дяди в Санбоне?»

Я подумал, что, раз я помню адрес, то как-нибудь справлюсь. Я кивнул в ответ. Дядя извинился, что не может отвезти меня туда. В тот день он должен был переезжать, но куда, он мне не сказал. Я закинул на плечи школьный портфель, взял в руку сумку с одеждой, надел шапку и вышел. На улице дул пронизывающий ветер. Из-за снега, который прошёл ночью, дорога была скользкой. Руки мёрзли, а кончик носа ныл, будто по нему кто-то ударил. Я не хотел никого умолять, чтобы мне дали возможность жить в одном с ними доме. Да и семьи, где я захотел бы остаться навсегда, попросту не было. Я снова вспомнил соседа.

Потом я узнал, что родственники поровну разделили моё наследство и забрали его себе в качестве платы за моё содержание. Это были сбережения мамы и деньги, полученные по страховке. И за нашу новую квартиру в городе Ильсан, где наша семья и дня не прожила. Наверное, во столько обошлось их терпение, то, что они сносили меня целых три месяца. Было бы денег больше, относились бы лучше.

Я заблудился, поэтому путь до Санбона занял почти пять часов. Когда я нажал кнопку звонка, в домофоне раздался незнакомый женский голос.

«Кто там?»

Я назвал имя дяди. Женщина ответила, что таких в этом доме нет. Я подумал, может, я ошибся адресом, и проверил номер квартиры. Я даже вышел из подъезда и сверил номер корпуса дома. Адрес был верным. Просто сменился владелец квартиры. Я быстро побежал к телефонной будке у входа в микрорайон. Набрал номер и услышал сообщение, что такой номер отсутствует. То же самое было с братом мамы. Его домашний телефон и сотовый не существовали. В этот момент я осознал страшную реальность. Дядя втайне переехал, пока вновь не подошла его очередь принимать меня у себя. А мамин брат, зная обо всём этом, всё равно отправил меня к нему. У меня не было сомнений, что и маминого брата уже след простыл. Я позвонил остальным дядям и тётям, но дозвониться никому не смог.

Я не знал, что делать. Мне было страшно. Метель задувала даже в телефонную будку, а, кроме осенней куртки, на мне ничего. Джинсы были короткими, из-под брючин выглядывали голые щиколотки. Кроссовки были мне малы, поэтому я носил их с заломанным задником. Я весь день ничего не ел и был страшно голоден. У меня осталась одна монетка в сто вон. И телефонный номер, по которому я ещё не звонил, остался только один. Номер мобильника соседа, который разбил мой дядя. Видимо, звонить туда было бессмысленно. Нет телефона – некому ответить. Однако я всё-таки снял трубку: оставалась слабая надежда, что сосед купил новый мобильник, сохранив старый номер…

Раздались гудки. Через некоторое время в трубке послышалось «Алло». Говорили медленно и чётко. Это был сосед. Я сразу его узнал. Как можно было не узнать? Я ни на секунду не забывал его голос. Я не мог ничего сказать в ответ, в горле стоял ком, будто могила внутри выросла. Сосед не бросил трубку и настойчиво спрашивал: «Алло! Кто это?»

«Это я», – еле выговорил я. На этот раз по ту сторону провода затихли. Я набрался смелости и добавил: «Твой сосед по комнате!»

Час, пока я ждал грузовичка, приехавшего за мной посреди метели, показался мне целой вечностью.

Сосед жил в городе Ансан. Когда я вошёл в его студию, у меня возникло ощущение, что я вернулся в прошлое. У него было всё так же, как во времена, когда мы жили вместе в одной комнате. На столике лежали ноутбук, книга, ключи, кошелёк и зелёная пачка сигарет, стояла банка пива. Повсюду были приклеены жёлтые стикеры. Сам сосед тоже не изменился. Короткая стрижка с проседью, чуть улыбающийся рот. Всё та же привычка бросать где попало носки. Но кое-что изменилось: раньше он был писателем, а теперь писал на заказ для других.

Сосед не спросил, как я жил до сих пор. Наверно, мой вид говорил сам за себя. Он даже не спросил, что случилось с его сотовым. Сказал только, что он ждал моего звонка, надеясь, что я хотя бы разок ему позвоню. Я поспешил в туалет, мне не хотелось, чтобы он увидел моё лицо. Я не хотел, чтобы он знал, как я рад, что он до сих пор живёт один, что он не женат. И насколько я боюсь, что он через несколько дней найдёт кого-нибудь из родственников и меня к ним отправит.

К концу зимы сосед завершил все необходимые процедуры и стал моим опекуном. По бумагам меня якобы усыновил его старший брат. Я не знаю, как он этого добился. Я никогда не видел своего приёмного отца. Ни разу о нём не спрашивал, да и знать не хотел. Я только хотел быть уверенным, что сосед меня не бросит.

Я стал учиться в школе. Я старался изо всех сил. Это было единственное, что я мог делать сам. Про себя я пообещал соседу быть хорошим. Он с удовольствием помогал мне в учёбе. Конечно, была и другая сторона медали: я боялся, что он меня бросит.

Экзамены во втором семестре я сдал на отлично, заняв первое место в классе и пятое место среди всех учащихся в параллели. В день объявления результатов сосед пригласил меня в мясной ресторан. Мы чокнулись, радуясь моему успеху: я стаканом колы, он пивом. В этот момент по телевизору произнесли имя моего отца. Сказали, что его приговорили к смертной казни. Я уронил стакан.

Именно тогда я понял, что где-то в глубине души теплилась надежда, что, возможно, отец не преступник, что, возможно, он арестован по ошибке и что, если найдут настоящего преступника, я смогу встретиться с отцом. Я вспомнил, что делал, чтобы не потерять эту надежду. Не смотрел по телевизору новости, не читал газет, не заходил в Интернет. Не спрашивал ни у кого про отца. Я до сих пор толком не знал, что там произошло на самом деле. Конечно, до меня доходили кое-какие слухи. Каким образом он кого-то убил. Сколько человек погибло, какое наказание его ждёт. Это всё, что мне было известно.

Вынесение окончательного смертного приговора отняло у меня эту надежду, похожую на мираж. Посылка, которая пришла на следующий день после обеда, полностью убила во мне возможность жить, не презирая себя. В качестве адреса отправителя значился некий абонентский ящик, а внутри коричневого конверта лежал бульварный журнал «Sunday Magazine». Журнал вышел утром того же дня: одна фотография занимала целую полосу. На ней было изображение мальчика, который повернулся в сторону камеры, плотно сжав губы. Лицо не было заретушировано, поэтому нетрудно было понять, кто там изображён. Это был я, двенадцатилетний мальчик, который стоял под вспышками камер перед полицейским участком города С. На следующей странице была статья под названием «Происшествие на озере Серёнхо». Статья занимала десять страниц. В ней полностью напечатали текст приговора и историю происшествия на озере. Рассказывалось даже о детстве отца, о его двадцатилетней карьере бейсболиста и о его работе после того, как он ушёл из спорта. Эту статью можно было назвать биографией отца или докладом по психологии, так как в ней приводился подробный анализ личности, проведённый одним психиатром. Ещё там было несколько фотографий, сделанных во время следственного эксперимента: на них отец показывал, как совершил убийство. На последней странице была фотография отца после вынесения приговора. Он не закрывал своё лицо и даже голову не опустил. Его глаза не выражали никаких эмоций и смотрели прямо в камеры репортёров. Они как две капли воды были похожи на мои глаза с фотографии на первой полосе.