Праздник на выезде - Дарья Сойфер

– Кирюшенька…

– Я сказал: карту! – Голос отца эхом разнесся по фойе «Равенны», и люди в униформе стали удивленно оборачиваться на источник звука.

Нет, Глеб любил, конечно, бывать в центре внимания, но не так. Пришлось доставать из внутреннего кармана любимую банковскую карточку. Словно с мясом от себя отрывал! А смотреть, как папа остервенело ломает ни в чем не повинный пластик, было и вовсе невыносимо.

Глеб отвернулся. От вида осколков его слегка затошнило, как студента-медика на первом занятии в морге. Ничего. Все еще наладится. Карточку еще можно будет выпустить, отец перебесится, а пока Глеб продаст любимую «ламбу». Купит, прости господи, какую-нибудь «бэху», поездит месяц-другой. Будет трудно, но живут же люди в тяготах и лишениях!

– Ключи от машины, – скомандовал отец. Прямо мысли Глеба услышал, не иначе.

– Не-е-ет… – У Рудакова-младшего кольнуло в груди. Вот так люди и умирают от инфаркта!

– Кирюшенька, но на чем ему тогда ездить? – жалостливо взмолилась мама. – В метро сплошные вирусы! Рассадник бацилл! Нельзя ему…

– Ничего, я ездил – и он сможет! – отрезал Кирилл Андреевич. – Я на свою первую «четверку» кровью и потом заработал! – Он выхватил у сына ключи, лишая жизнь оного красок и смысла.

– Но он же твой родной сын! – Мамины глаза влажно заблестели.

– Если он мой сын, тогда пусть идет по моим стопам. – Отец упрямо стиснул челюсти. – Я смог сделать состояние из ничего. Теперь его очередь, – и он развернулся на каблуках и зашагал к выходу.

– В смысле? – Глеб догнал папу. – Мне что, беляши идти продавать, чтобы ты успокоился?!

– Мне плевать, что ты там будешь продавать! Хоть почки! – Кирилл Андреевич остановился и бросил под язык шарик валидола. – У тебя три месяца. Заработаешь за это время первый миллион – добро пожаловать домой. Нет – что ж. Значит, нет у меня больше сына. На вот, – он пихнул Глебу тысячную купюру, – твой стартовый капитал.

Глеб еще долго стоял на сквозняке, забыв про холод, и разглядывал сине-зеленую бумажку с изображением Ярославля. Вертел ее в руке, будто видел впервые. Потом заставил себя расправить плечи, улыбнуться – и подозвал одного из рабочих.

– Простите, – вежливо осведомился Глеб. – Вы не подскажете, где тут поблизости можно купить беляши?

Больше всего на свете Алина Белкина ненавидела две вещи: опаздывать и тех, кто опаздывает. Она не верила в отговорки, и только смерть или катаклизм были для нее достаточно уважительной причиной, чтобы не прийти вовремя. Пусть в колледже и институте над Алиной посмеивались – надо же быть такой дурой, чтобы прийти за полчаса до первой пары! – она всего лишь берегла свои нервы. Никто ведь не знал, что по ночам отличницу Белкину мучил повторяющийся кошмар о том, как она бежит куда-то и отчаянно не успевает.

Кошмар оказался вещим. Алина не сразу поверила, что весь этот ужас происходит с ней наяву. Опоздать на три с половиной часа! Она будто видела себя со стороны и не могла смириться с тем, что эта разгульная помятая девица – и есть Алина Белкина во плоти. Ее покачивало то ли от голода, то ли от выпитого алкоголя, то ли от животного страха. Будь это уместным, она бы прямо в конференц-зале упала перед индийским шефом на колени, посыпала голову пеплом и попросила нещадно и показательно себя высечь, но вряд ли остальные участники форума обрадовались бы такому зрелищу. Впрочем, скорее всего, они сочли бы его презентацией нового психотропного препарата.

Алина не просто готовилась к разносу, она его ждала, как ждет земледелец дождя после долгой засухи. Пусть Пуджари лишит ее премии! Пусть накричит, так ей и надо! Может, хоть это приведет ее в чувство и научит больше никогда – в смысле, вот вообще никогда и ни при каких обстоятельствах, – не брать спиртного из рук незнакомца.

Какая муха ее вчера укусила? Да, стресс. Но ведь вся ее работа только и состояла из нервотрепки! Ты можешь быть каким угодно педантом и перфекционистом, но если тебя окружают безалаберные идиоты, то все усилия могут рассыпаться прахом в любую секунду. Сколько раз она заказывала такси, а водитель приезжал не туда? Сколько раз предупреждала кейтеринговую службу перед корпоративом, что у ее шефа аллергия на арахис? И те все равно от души посыпали несчастными орехами чуть ли не каждое блюдо. А неверная кодировка флешки с презентацией? А потерянная скамеечка для выступлений? Глава «Викрам Фармасьютикалз» страшно комплексовал из-за низкого роста и без своей скамеечки для публичных речей впадал в панику.

Словом, путаница с бронированием в «Равенне» была для Алины вполне себе штатной неприятностью и уж никак не поводом для нервного срыва. Более того, у Алины в сумочке имелись прекрасные препараты на любой жизненный случай: от усталости, депрессии, тревожности, головной боли и бессонницы. Она могла бы принять их все, потом с утра догнаться кофеином и ровно в девять ноль-ноль снова приступить к рабочим обязанностям. А вместо этого Алина, словно девчонка в период пубертата, поддалась феромонам смазливого мажора и очнулась в его постели после полудня.

Она знала, что Пуджари уже ненавидит ее за то, что остался без завтрака, за то, что она не прослушала репетицию его речи перед выступлением, не проверила свет и звук в зале. И все же никто в тот момент не смог бы ненавидеть Алину Белкину сильнее, чем она сама. Все усилия насмарку! Теперь ей еще минимум год торчать в должности ассистента, вместо того чтобы приступить наконец к работе по специальности. А как будут разочарованы родители!..

В зал для конференций Алина заходила, повинно опустив голову. План был таков: проскользнуть на свободное место с краю, затаиться и ждать, пока израильский спикер сойдет со сцены. И все бы получилось, если бы ноги, еще слегка ватные после вчерашней попойки, не зацепились одна за другую.

Падение было громким и эффектным, как новогодний залп на Красной площади, спасибо столику с бутылками питьевой воды. Мгновение – и весь свет мировой фармацевтики узрел падение Алины Белкиной. Она готова была принять свой позор с честью, – ведь то, что не убивает, делает сильнее, – но дальше произошло нечто совсем уж из ряда вон выходящее.

Публика начала перешептываться, словно в зале собрались не почтенные бизнесмены и ученые, а сплетницы из старшей школы. Очаги насмешек вспыхивали то здесь, то там, сливаясь во всеобщую эпидемию хохота. Алина предполагала, что рухнула довольно комично, но ведь не до такой же степени! Она не потеряла юбку, не выронила грудь, не поскользнулась на банановой кожуре и не легла лицом в торт, или чем там еще клоуны смешат публику до икоты. Так что же развеселило этих солидных людей? Неужто вчера ночью Алина успела натворить что-то спьяну? Пора бы усвоить простую истину: не научилась пить к двадцати пяти – не стоит уже и пытаться.

– Алина?! – прогремело над залом.

Она не сразу увидела шефа: господин Пуджари даже стоя не сильно возвышался над спинками кресел. Как столь мощный, почти оперный баритон помещался в таком небольшом тельце, оставалось для Алины загадкой с первого ее рабочего дня в «Викрам Фармасьютикалз». Слушая Пуджари с закрытыми глазами, легко можно было представить себе эдакого дородного дядечку метров двух ростом.