Прощайте, колибри, хочу к воробьям! - Екатерина Вильмонт

Маша теперь жила у станции метро «Университет» в знаменитых «красных домах». Но я предпочла поехать на троллейбусе, не люблю лишний раз лазить под землю. Доехала до метро и не спеша пошла по направлению к «красным домам». Вдруг около меня затормозила синяя «тойота». Оттуда выскочил какой-то мужчина и загородил мне дорогу. Я отшатнулась.

– Вы с ума сошли!

– Женька, ты?! Не узнаешь?

– Господи, Ваня? – узнала я бывшего мужа.

– А я смотрю, идет женщина, и походка у нее такая стремительная, как у моей Женьки… Потом гляжу, так это же Женька и есть!

– Ванечка, как я рада тебя видеть! – искренне призналась я.

– А я… Жень, дай хоть обниму тебя на радостях!

И он изо всех сил сжал меня.

– Вань, задушишь! – Я чмокнула его в подбородок.

– Садись в машину! – скомандовал он.

И я подчинилась. Я была страшно рада его видеть.

– Тебе куда?

– Да никуда. Я уже почти пришла. Машка теперь тут живет.

– Машка? Соседка?

– Ну да.

– Жень, а что ты делаешь в Москве?

– Живу.

Он вдруг побледнел.

– Как живешь?

– Вот так. Вернулась.

– И с кем… ты живешь?

– Одна живу.

– А где?

– Все там же, на Третьей Фрунзенской.

– Женечка моя! А скажи… Хотя нет. Жень, а можно, я к тебе зайду? Так надо поговорить…

– Приходи, если надо. Скажи, ты женился?

– Женился. У меня двое ребят, Колька и Толька. Погодки.

– Здорово! А сколько им?

– Кольке восемь, а Тольке семь. – Он достал из кармана телефон. – Вот, погляди.

– Хороши! Старший на тебя похож.

– А у тебя есть дети?

– Нет, Ваня, детей нет. И мужа нет. Но я ни о чем не жалею, – поспешила сказать я, чтобы не услышать от него: «Я же тебя предупреждал!»

– Женечка, родная моя… Надо же, ты в Москве… А я искал тебя в разных социальных сетях.

– О! Я этого не выношу.

– Я так и понял. Но об Антоне многое знаю…

– Вань, извини, но мне пора! Неудобно, Машуня ждет.

– А телефон у тебя прежний?

– Нет, поменялся. Запиши. И мобильный тоже. Приходи, буду рада. Все, я побежала!

– Нет, я довезу тебя до подъезда. – Голос у него был грустный.

Он и в самом деле довез меня до подъезда.

– Женька! – взвизгнула Машуня и кинулась меня обнимать. – Ох, Женька, ты чего такая? – вдруг спохватилась всегда удивительно чуткая Маша. – Что-то стряслось?

– Ага! По дороге к тебе встретила Ваньку.

– Да ты что! Расстроилась?

– Нет, но… разволновалась.

– И как он? Постарел?

– Да нет, выглядит хорошо. У него двое сыновей. Но он все равно какой-то родной… Понимаешь?

– Не очень, если честно! Ты ж сама его бросила.

– Я его не бросала. Я просто не могла тогда остаться, а он не захотел со мной уехать.

Она внимательно на меня посмотрела.

– Тебе срочно нужно замуж! И я этим займусь!

– Да ну тебя! Ладно, к черту лирику! Давай рассказывай! И корми меня, я уже чую запах моих любимых пирожков!

Квартира у Машки была удивительно красивая и уютная.

– Хорошо тут у тебя.

– Ох, знала бы ты, чего мне это стоило…

– Могу себе представить.

– Вика мне сказала, что у тебя практически пусто.

– Да. Я, Маша, начала новую жизнь, в которой нет места ни одной старой вещи. Я даже белье, в котором прилетела из Сан-Франциско, выкинула во Франкфурте и купила все новое.

– Круто! Ну, по крайней мере бабки у тебя есть?

– Кое-что я сумела заработать.

– Молодец! Ты не пропадешь, это я всегда знала. Хотя все знакомые ужасались, когда вы слиняли. «Ах, что она сможет!»

– А я смогла! И цели своей добилась, а значит, ни о чем не жалею!

– Жень, я, ты уж прости, кое-что знаю…

– Из Интернета?

– Не только. Я общалась с Валей Жерлиным. И он мне рассказал… Но, может, это сплетня? Расскажи лучше сама, а то, знаешь, слухи, они как снежный ком…

Я посмотрела на старшую подругу. В ее глазах не было любопытства. Только сочувствие.

– Да, Машка. Тебе, пожалуй, я смогу рассказать. И даже, как ни странно, хочу… А то меня это изнутри давит.

– Давай, хочешь, с самого начала!

– Да нет, очень длинно получится.

– А мы разве куда-то спешим? – улыбнулась Машуня.

– Понимаешь, я… Мне было поначалу неимоверно тяжело. Все чужое… И все чужие… Правда, Леонид Исаакович, Антошкин педагог, свел нас с одной русской семьей. Золотые люди, Инга и Лева, тоже музыканты, они нам здорово помогали. Антошка же был от всего в восторге. Ну, сама понимаешь, мальчишка еще. Америка… Поначалу один тип взялся его раскручивать, и у него получалось. Ну, Антошка же такой талантливый… Но потом я поняла: он нас безбожно обкрадывает. Антон получал гроши, а гонорары росли. Но нам от этого было ни жарко ни холодно. Тогда я взяла все в свои руки. Как-никак диплом юрфака, хотя в Америке пришлось переучиваться…

– Представляю! Хотя у тебя же был хороший английский. Плюс характер…

– Ох, и натерпелась я с этим жуликом-агентом, но все же сумела с ним справиться и сама стала представлять интересы брата. Я отправила его в Италию на конкурс, хотя он ни за что не хотел, но я настояла, и он взял там Гран-при, сыграл на скрипке Страдивари, и вообще этот конкурс очень многое ему дал. Я заводила нужные знакомства, крутилась как белка в колесе, даже… Знаешь, я даже спала с одним довольно гнусным типом, чтобы устроить Антону одну запись…

Я ничем не брезговала… И в результате через несколько лет он стал одним из самых успешных и знаменитых скрипачей мира. Ты осуждаешь меня, Машуня?

– Да боже меня сохрани! – искренне воскликнула она.

– У нас появились деньги, и однажды после концерта в «Карнеги-холл» Антошка сказал: «Знаешь, сестренка, у меня даже слов нет, чтобы выразить тебе мою благодарность! Я человек довольно бесхарактерный и без тебя многого не добился бы.

А теперь говори, чего ты хочешь, я исполню любое твое желание. Нам давно пора обзавестись своим домом, говори, где бы ты хотела жить?» Я задохнулась от счастья! И сказала: «Я бы хотела иметь маленький домик в Кармеле».

– Это же в Израиле? – изумленно воскликнула Маша.