По особо неважным делам - Дарья Лисовская

двинем с ним по деревенским адресам. Хочу еще в школу зайти, допросить классного руководителя. Может, он что-то интересное скажет.

– Хороший план. Давайте, работайте. Вот согласитесь со мной, Ника Станиславовна, интересное дело, правда? Думаю, оно поможет вам отвлечься от ваших городских переживаний, – хитро посмотрел на Нику Денис Денисович.

«Всем-то есть дело до моих городских переживаний», – подумала Ника, но отвечать ДД ничего не стала.

На следующее утро Ника и Коля Ткачук, ее хороший знакомый, отличный опер и по совместительству теперь еще и начальник уголовного розыска межмуниципального отдела полиции «Бродский», отправились в Нижние Ямки.

Нижние Ямки, небольшая деревенька, притулившаяся в лесах у федеральной трассы на расстоянии примерно пятнадцати километров от Бродска, была знаменита двумя вещами – огромным свинокомплексом с колбасной фабрикой, а также невероятно приятным ароматом, источаемым этими предприятиями. Аромат постоянно ощущался в самих Нижних Ямках, иногда чувствовался в Бродске, а в особо ветреные дни щекотал носы жителям столицы Сибири – Энска.

Ника не без удовольствия снова погрузилась в атмосферу деревенского детектива, когда первая задача при допросе людей по месту их жительства – сделать так, чтобы тебя не съела их собака. Следующая задача – не вляпаться в следы жизнедеятельности домашней живности во дворе. Ну и уже потом, наконец, применить все премудрости криминалистической тактики и получить от собеседников всю нужную тебе информацию.

– Ты чего назад вернулась, Никуш? – Ника и Коля вместе съели не один пуд соли, по этой причине ему Никой дозволялась некая фамильярность.

– Да так, были причины. Не хочу говорить, без обид, – Нике не хотелось врать Коле и придумывать какие-то адекватные причины для возвращения в родной отдел из рядов важняков. А сообщать Коле, что причиной возврата стал роман с женатым коллегой, зашедший в тупик, было как-то несолидно.

– Да ладно, не говори. Я рад, что ты вернулась. Старички редеют, а с молодежью каши не сваришь. У всех понтов больше, чем умений. А у меня же второй сын родился, – внезапно просиял Коля, – я тебе сейчас фотку покажу.

Ника улыбнулась.

– Ничего себе, вылитый ты. Одно лицо с тобой, Николай.

Внешность у Коли, и правда, была приметная и для опера довольно нетипичная. Николай выглядел ангелоподобно. Невысокого роста, светленький, хрупкого телосложения. Пока Николай не представлялся и не доставал служебное удостоверение, оперативника в нем разглядеть было проблематично.

– Куда сначала, к родителям Лили? – Наши герои уже заехали в Нижние Ямки.

– Да, давай. Я вчера матери позвонила, предупредила, что мы приедем.

Они остановились у ворот, Коля постучал в калитку, в ответ ему со двора залаяла собака. Внезапно калитка распахнулась, навстречу им вышел молодой человек с бородой и в непонятном балахоне, который указал на них по очереди пальцем и сказал:

– Вы – звери, настоящие звери! Ты – мишка косолапый, а ты – лисичка-сестричка.

– Ника, спокойно, это старший брат пропавшей девочки – Иван. У него не все дома. Совсем забыл тебя предупредить, – Коля сохранял спокойствие. – Ваня, где мама?

– Мама, мама, люблю маму, мама там, – Иван указал в сторону бани, от которой к калитке уже шла Алина Лазаревна, мама пропавшей девочки.

Тут Нике стало понятно, по какой причине в деле был допрос только одного брата пропавшей девочки – Матвея Кондратюка. Маленькие близнецы ничего не могли пояснить в силу возраста, а Ивана явно нельзя было допрашивать из-за психических отклонений.

Дом и двор Кондратюков мало напоминал типичные дома малообеспеченных деревенских семей. Везде царили чистота и порядок. Конечно, никакой дорогой сельскохозяйственной техники во дворе видно не было, но и признаков вопиющей нищеты Ника тоже не заметила. Все выглядело аккуратно, да, именно слово «аккуратно» употребила бы Ника, если бы ее попросили описать жилище Кондратюков одним словом. Аккуратным был дом с выкрашенными в ярко-зеленый цвет ставнями. Аккуратными были баня и два сарая. Аккуратной была будка для собаки, вокруг которой на цепи бегал добродушный лохматый пес, не забывая при этом лаять, напоминая, что он здесь не просто так сидит, а охраняет дом. Аккуратной была комната Лили, которую она делила с двумя своими маленькими братьями-близнецами, судя по двум детским кроваткам. Алина Лазаревна предложила Нике расположиться на кухне.

Алина Лазаревна и ее дочь были очень похожи. Конечно, время, тяжелая работа скотницы и трагическое исчезновение дочери отразились на внешности женщины. В свои сорок с хвостиком она выглядела гораздо старше. Кудрявая, почти полностью седая, с загрубевшим и морщинистым лицом она напоминала отражение Лили Кондратюк в разбитом зеркале.

– Найдите мою Лилю, – женщина посмотрела Нике прямо в глаза, и она отметила, что время оказалось не властно только над красотой глаз этой женщины. Вот уж действительно безнадежные карие вишни, иначе и не скажешь.

– Мы постараемся, – коротко сказала Ника, за годы работы следователем усвоившая одну простую истину – никогда не обещать людям ничего, что со стопроцентной вероятностью не сможешь сделать. И так как жизнь следователя – штука непредсказуемая и стопроцентные гарантии в ней почти не встречаются, Ника в принципе старалась никому ничего не обещать: ни на работе, ни в частной жизни.

– Алина Лазаревна, а у Лили есть еще подруги, кроме этой Вики Ивановой? – начала Ника.

Алина Лазаревна замялась:

– Есть у нее еще одна подружка. Настя. Мы из-за этой Насти три года назад уже были у вас, в Следственном комитете, у вашей коллеги. Кира Ивановна ее вроде звали. Сердитая такая.

– В смысле?

– Мой сын Матвей в девятнадцать лет зачем-то начал спать с этой Настей, а ей тогда еще четырнадцати не было. Настя забеременела. Вот его и привлекли тогда к уголовной ответственности. Он у меня теперь судимый. А я так бабушкой впервые стала.

– Ну а Настя эта Лилю не видела перед исчезновением?

– Нет, говорит, что не видела. Настя и Лиля поссорились по весне, где-то в конце апреля. Настя стала говорить, что Лиля ее совсем забросила, что из-за ребенка с ней никто не хочет общаться, что Лиля другую подружку и Мишу теперь предпочитает. А я даже рада была, что они перестали время вместе проводить. Мне вообще всегда казалось, что Настя – девочка с гнильцой. Завистливая, тяжелая. Вы только не подумайте, что я на нее наговариваю из-за ситуации с сыном. Нет, с Настей Матвей сам был виноват. Думать надо головой, а не другим местом, в девятнадцать-то лет. Нет, Настя сама по себе очень неприятная девчонка. Хотя какое это сейчас имеет значение, – Алина Лазаревна всхлипнула.

– А какие у Лили отношения с отцом, с другими домашними?

– С братьями очень хорошие, мальчики любят Лилю