Замок спящей красавицы - Барбара Картленд

Графиня ничего не ответила, и Йола продолжала:

— Девушки в пансионе говорили, что он Дон Жуан, Казанова и дьявол в одном лице.

— О нет, это не так! — запротестовала графиня.

— А по их словам, это именно так, — стояла на своем Йола.

— Я устала слушать рассказы об эскападах маркиза так же, как мне надоели слухи о всевозможных любовницах нашего императора, — быстро произнесла графиня. — Пусть Луи-Наполеон и император Франции, я бы никогда не приняла его в нашем замке. А вот семейство маркиза достойно уважения, ведь в его жилах тоже течет кровь рода Богарне. — Графиня умолкла и прежде, чем заговорить снова, пытливо заглянула в темные глаза внучки. — Тебе, конечно, известно, что замок Монтеро был разрушен во время революции, а поместье было конфисковано, тогда как нам в этом отношении повезло много больше.

На какой-то момент выражение лица Йолы немного смягчилось.

Ее всегда трогала история времен Французской революции, когда на землях Анжу кипели сражения между республиканцами и роялистами и из Парижа со своим революционным войском прибыл генерал Сантерр.

Однако неким чудодейственным образом красота замка и атмосфера «сада Франции» охладила боевой пыл республиканцев. Они отложили свои мушкеты и побросали боевое снаряжение. По этой причине многие замки долины Луары избежали разрушения и пожаров, а их владельцы остались живы.

— То есть ты считаешь, — медленно произнесла Йола, — что маркиз не женился все эти годы, ожидая возможности стать владельцем поместья Богарне?

— Этого желал твой отец, — ответила ей старая графиня. — Тебе же нужно выйти замуж. Так пусть этим человеком станет маркиз.

— Но к чему такая спешка? — удивилась Йола. — Я ведь только-только завершила образование. Я ничего не видела в жизни и надеялась хотя бы один сезон провести в Париже.

— Париж превратился в клоаку! — негодующе воскликнула старая графиня. — Император и императрица ведут столь экстравагантный и безнравственный образ жизни, что позорят Францию перед лицом остальной Европы!

Йола испуганно посмотрела на бабушку.

— Вы действительно так считаете?

— Именно так и считаю, — мрачно подтвердила графиня. — А Всемирная выставка, которая проводится в этом году, — это лишь уловка императора, рассчитанная на то, чтобы прикрыть его провалы в других сферах.

Графиня говорила с таким жаром, что у Йолы не нашлось возражений. Ученицы модного пансиона благородных девиц в Сен-Клу были не настолько наивны, чтобы ничего не знать о том, что происходит в Париже.

Девушки, которых близкие не стеснялись до того момента, пока они не попадали из классной комнаты в светский салон, слушали и повторяли все сплетни, которыми обменивались их родители, друзья родителей и, разумеется, слуги.

Отец Йолы частенько говаривал, что люди порой ведут себя так, будто слуги не имеют человеческих чувств, а дети — болваны и тупицы.

— Они разговаривают в их присутствии, совершенно не обращая на них внимания, как будто их нет рядом, — говорил он. — Однако я убежден, что вздорные слухи кочуют из дома в дом скорее благодаря мажордомам и конюхам, нежели переходя из одного светского салона в другой.

Йола часто бывала в гостях у своих соучениц и становилась свидетельницей того, как их родители разговаривали в присутствии детей, абсолютно не стесняясь их и не думая о том, как те могут истолковать их слова. Среди прочего они часто говорили о маркизе де Монтеро.

— Чем сейчас занимается наш скверный маркиз? — услышала она как-то раз от одной привлекательной парижанки, разговаривавшей со своим мужем, когда их дочь вместе с подругой — это была Йола — разглядывала, сидя в гостиной, альбом с фотографиями.

— А ты как думаешь? — последовал ответ. — Очередная дуэль, очередное скандальное дельце. Остается только надеяться, что об этом не пронюхают газетчики.

— Он неисправим! — воскликнула хозяйка дома. Причем не с осуждением, а скорее с восторгом.

Вспомнив сейчас об этом, Йола поняла: если она, как того желает бабушка, станет в будущем женой маркиза де Монтеро, ее замужество будет не утомительно-тягостным, как брак ее родителей, а бесконечно фривольным, экстравагантным и скандальным.

При этой мысли душа Йолы наполнилась решимостью. Нет, она еще поборется за свою независимость, чтобы всеми правдами и неправдами избежать брака с этим человеком.

Она отказывалась верить, что отец, такой любящий, такой заботливый, мог пожелать, чтобы она связала свою судьбу с тем, кто сделает ее несчастной.

Что она будет делать в изысканном обществе, где вращается маркиз?

Она была убеждена, что он был первым среди всех прожигателей жизни столицы, проводивших в погоне за наслаждениями круглые сутки, не имея времени ни на что другое.

Ей вспомнилась заметка в одной газете, которую директриса пансиона не рекомендовала для чтения своим воспитанницам. Это был отзыв о светском сезоне, написанный пресыщенным жизнью журналистом.

Мы не то в парижском раю, не то в парижском аду. Начиная с января каждую ночь происходят торжества, спектакли, концерты и балы. Это нескончаемая череда развлечений, разъездов, приемов и встреч.

«Неужели этого я хочу от жизни?» — спросила себя Йола, зная, что ответом будет решительное «нет».

Вслух же она сказала следующее:

— Жаль, бабушка, что вы не спросили меня перед тем, как написать маркизу. Я рассчитывала провести некоторое время в тишине и покое, прежде чем мы начнем принимать у себя гостей. — Она поспешила улыбнуться, чтобы не показаться чересчур резкой, и, помолчав секунду, продолжила: — Я хочу возобновить знакомство с крестьянами, живущими в нашем поместье, побывать на фермах, узнать, как ведутся работы на полях и в садах. Для этого понадобится время.

— В твоем распоряжении месяц, моя дорогая, — ответила ей бабушка. — Я пригласила маркиза на начало июня.

Йола вовремя прикусила язык, чтобы не возразить, что замок принадлежит ей и она будет принимать гостей, когда сочтет нужным. Но разве можно грубить любимой бабушке или сердиться на нее?

Она встала, учтиво поклонилась, поцеловала графиню в щеку и сказала:

— Когда мы получим известие от маркиза, бабушка, было бы неплохо пригласить еще несколько других холостых мужчин, чтобы познакомить их с моими подругами, с которым я училась в пансионе. Тогда цель его приезда в поместье Богарне не будет казаться столь очевидной.

По испуганному выражению на лице бабушки она поняла, что, хотя тон ее письма и был сдержанным, из него ясно следовало: приглашение отнюдь не является чистой любезностью.

«Я не намерена выходить за него замуж», — мысленно произнесла Йола.

Вместе с тем она понимала, что не так-то просто помешать бабушкиным планам, особенно если та будет твердить, что выполняет волю ее покойного отца.