Дважды коронован - Владимир Колычев

– Слово пацана!

– И что, реально на лимон можно подняться?

– Сначала на лимон, потом на два. А там, глядишь, вагон придется покупать, чтобы бабки складывать. Вы сейчас апельсины бочками грузите, а потом будете вагоны с лимонами разгружать, а это уже царское дело, или нет?

– Не хило было бы, – почесал затылок Косой.

– Да мне и одной бочки хватит, если с лимонами... – осклабился Горемыка. – Только зачем с этими разбираться, ну, из кабака? Сразу бы в Москву и дернули, чего тянуть?

– А пить бросишь? – пристально посмотрел на него Фурман.

– Чего?!

– Нельзя пить, когда на дело идешь. Погореть можно.

– И долго не пить?

– Ну, неделю, может, две...

– Не, я так не согласен. Хотя, в принципе, можно...

– В том-то и дело, что в принципе, – усмехнулся Юра.

Толку от Горемыки не будет. И от Косого тоже. Не уйдут они в завязку: и здесь пьют, и в Москве не остановятся. А Фурману явно не хватает авторитета, чтобы запретить им.

Но авторитет зарабатывается. У него судимость, восемь лет за колючкой – это уже само по себе большой плюс. Теперь только нужно замазать прокол с крутым, который опустил его в глазах Горемыки и Косого. На этом же и подняться. Фурман завалит своего врага, и пацаны поймут, насколько высокого полета он птица. Начнут его бояться, и тогда он может вертеть ими как захочет... Но как завалить крутого?

– Ну что, вздрогнем? – поднял стопку Косой.

– Дело такое, что грех не выпить, – кивнул Фурман. – Давайте, пацаны, за наше общее дело!

Он уже порядком опьянел, когда появилась Зойка. Вымытые волосы распушены, платье старое, грубо сшитое, но короткое, бусы пластиковые вокруг шеи, туфли со сбитыми носками на каблуке. И улыбка – хитрая, хищная. А правую руку за спиной держит, что-то тяжелое в ней.

– Как я вам? – спросила она, ядовито глядя на Фурмана.

– Да лучше не бывает! – ухмыльнулся Косой.

Он попытался ее облапать, но Зойка оттолкнула его, шагнула к Фурману и наставила на него стволы обреза. Вот, значит, какую штуковину прятала за спиной!

– Так на кого ты бочку катил, козел? – шипящим голосом спросила она.

– Эй, ты че, с катушек съехала? – оцепенел Фурман.

Обрез охотничьей двустволки смотрелся очень внушительно. У Юры даже мурашки по спине поползли.

Косой находился сбоку от Зойки и запросто мог забрать у нее оружие, но он лишь с интересом наблюдал за сценой, явно ожидая продолжения. И Горемыка тоже не спешил помогать Фурману.

– Щас ты сам у меня подмоешься, утырок! – рычала на него Зойка. – Щас голым на улицу выпущу! Давай куртку снимай!

– Не вопрос. – Фурман начал расстегивать пуговицы.

– Зойка тебе не какая-то там! Зойка всегда может за себя постоять! И не таких обламывала! – бахвалилась она.

Но в этот раз обломали ее саму. Сняв куртку, Фурман неожиданно ударил ею по стволам. Обрез выскочил из Зойкиных рук, она так и не успела выстрелить.

Фурман поднял руку и наотмашь ударил ее ладонью по лицу. Зойка отшатнулась, но Косой, подхватив, удержал ее. А Фурман поднял с дивана обрез и направил его на взбесившуюся бабу.

– Заряжен?

– Да! – в ужасе схватилась за голову Зойка.

– Сейчас проверим!

– Не надо! – Она крепко зажмурилась.

– Ты на кого наехала, сука?

– Я просто...

– Что – просто?

– Пошутить хотела.

– Я думал, ты просто тутка, – с высоты своего величия ухмыльнулся Фурман.

– Хочешь, буду проституткой?

– Может, и хочу, – смилостивился он и свободной рукой показал на дверь в соседнюю комнату. – Давай туда! И чтобы на тебе ничего не было, когда я приду!

Зойка согласно закивала и на полусогнутых шмыгнула в соседнюю комнату.

– Это тебе! – с улыбкой пьяного идиота протянул ему наполненную стопку Косой.

– Заслужил! – хмыкнул Горемыка.

Но в тот же миг ему стало не до смеха. Фурман направил на него стволы, шевельнул пальцем на спусковом крючке.

– Эй, ты чего? – обомлел Горемыка.

Не отвечая, Фурман взял в прицел Косого.

– А ты почему Зойку не остановил? – Вопрос прозвучал зло, с осуждением.

– Э-э... Она же дура. Пальнуть могла...

– И я пальнуть могу! Не веришь?

– Э-э... Нельзя так!

– Мне можно. Мне человека завалить, как два пальца об асфальт!

– Слышь, не надо... – мотнул головой Горемыка.

– А ты чего за меня молчал? – наставив на него стволы, свирепо спросил Фурман. – Зойка меня завалить хотела, а ты молчал! Скажи, кто ты мне после этого?

– Да не стала бы она стрелять, – опустив голову, подавленно буркнул Горемыка.

– Козел ты! И ты, Косой, козел... Ладно, на первый раз прощаю. Еще раз повторится такое, пристрелю! Вопросы?

– Все, мы так больше не будем, – совсем скис Косой, продолжая держать в руке стопку. Рука так тряслась от страха, что половину водки он разлил.

– Не будем, – размяк и Горемыка.

– Что ж, тогда – мир и дружба! – Фурман забрал у Косого стопку и с молодецкой бравадой осушил ее.

– Как там с ней на лыжах? – кивнул он в сторону комнаты, где скрылась Зойка. – На поворотах не заносит?

– Да нет, все путем, – расплылся в улыбке Косой.

– И на лыжах ништяк, – в том же духе отозвался Горемыка. – В паруса дует, будь здоров. Давай, не теряйся!

– А кто теряется? У меня с этим без проблем!

В соседней комнате мебели не было вообще. Хлам по углам, грязный матрас на замусоленном полу, а на нем Зойка – в чем мать родила. Лежит на спине, ноги согнуты в коленях и разведены в стороны. Несвежая она, затасканная, но все равно у Фурмана дух захватило – ведь он впервые видел перед собой живую голую женщину, которой можно овладеть прямо сейчас. Прямо здесь.

Но перевозбуждение сыграло с ним злую шутку – стоило ему раздеться, как желание вдруг умерло. И как ни пыталась Зойка оживить его, ничего не выходило...

Уж лучше бы он застрелил ее, чем такой позор.

«Киндзмараули», «Саперави», «Хванчкара»... Вино из самой Грузии, из лучшего винограда, настоянное на солнце, сдобренное чистейшим горным воздухом. Джумбери смотрит на все это богатство с показным восторгом, ему сейчас не до вина. Ему бы вмазаться, по вене ударить. Да и сам Ростом не прочь ширнуться.

Баня роскошная – гранитный пол, мраморные колонны, греческие фрески на стенах. В трапезной накрыта роскошная поляна, здесь только Ростом и Джумбери. Девочки уже заказаны, ждут своего часа, но сейчас не до них. После парилки хорошо бы взбодриться, а для этого у Ростома есть морфий. Аптечный, в ампулах.