Дело о черных жемчужинах - Эмили Родда

Долина — наше любимое место встречи. Это просто небольшая поляна в зарослях кустов между старыми домами и парком. Там всегда тихо и спокойно. Иногда немного скользко и грязно после сильных дождей, как сегодня, например. Но мы сидим там, где сухо. В грязи пусть возится Кристо.

Десять минут спустя пришел Элмо. И принес новости.

— Папа знает, для чего все эти листовки, — сообщил он. — Этот парень, Тони Заетта, владелец «Зиппеди-Ду-Да», сказал ему. Это трюк, игра на публику. Но папа не велел мне никому рассказывать. Это секрет. Но он проболтался мне, что задумано нечто грандиозное, и нам это ужасно понравится.

Ник саркастически поднял бровь, он так делает всегда, если кто-то говорит глупости. Что, по его мнению, бывает постоянно.

— Не вижу ничего особенно интересного для вас, — протянул он. — И если это рекламная кампания, то организаторы ее просто дураки. В Рейвен-Хилле им не удастся заинтересовать достаточное количество людей, чтобы окупить затраты на эти листовки.

Элмо рассердился.

— А папа сказал, это что-то очень интересное, — повторил он, свирепо глядя на Ника.

Ник презрительно усмехнулся и стал глядеть в другую сторону.

— А что это, как ты думаешь? — спросила Лиз.

— Понятия не имею, — пожал плечами Ник. — Но скоро мы все узнаем.

— Может, даже завтра, — сказала Ришель, рассматривая свои ногти. — Вчера было «НА СТАРТ», сегодня — «ВНИМАНИЕ!». Значит, завтра будет «МАРШ!».

— Слушайте, а может, это какие-нибудь соревнования или гонки? — просияла Санни.

— Да? Ну, тогда я не участвую, — сказал я.

— И я, — заявила Ришель. — Я вообще не люблю бегать. Мне всегда очень жарко, и я быстро устаю. Кроме того, у меня колотится сердце, и я становлюсь вся мокрая.

— Ах, какие мы нежные! — воскликнула Санни.

Ришель только посмотрела на нее.

— Может, это не совсем гонки, — с надеждой проговорила Лиз. — Просто какое-нибудь соревнование или вроде того.

Ник пожал плечами, всем видом демонстрируя, что ему это неинтересно.

Мы отправились из Долины в сторону парка. Лиз позвала Кристо, но тот, как всегда, не послушался. Мы слышали, как он с треском продирается по кустам. Наверное, валяется в самой грязи. Кристо всегда так. С Брайеном ему никогда бы не ужиться.

Мы добрели до мягкой травы, которой зарос парк. Санни тут же стала прыгать, делать стойку на руках и «колесо».

Ришель тяжело вздыхала.

— Ого! Смотрите, кто идет! — сказал Элмо.

Две долговязые фигуры двигались к нам со стороны дороги и хрустели чипсами из бумажных пакетов.

Я узнал Наттера Фрина и Боэлли Хеншоу, и сердце мое упало. Они были главными в команде «Неутомимые работяги», их тоже шестеро, они украли нашу идею «Великолепной шестерки» и теперь были нашими конкурентами.

Они были старше и мастера на всякие грязные проделки. Мы уже не раз воевали с ними.

— Не обращаем на них внимания, — быстро проговорила Лиз.

Но «Работяги» шли прямо на нас по газону и хихикали.

— Что, детки, отдыхаем? — насмешливо спросил Брэдли, когда они поравнялись с нами.

— Как и вы, — сказал я.

— Ха, плохо вы нас знаете. Мы нашли работу, — заявил Наттер, бросая пустой пакет из-под чипсов прямо мне под ноги. — Работа на три ночи. Малышам вроде вас такую не доверят. Вам надо вовремя бай-бай.

Он прошел рядом со мной и сильно толкнул меня в плечо — как всегда, искал драки.

Брэдли противно засмеялся, выбросил свой пакет и пошел прямо на нас, оттолкнув Лиз и Ника.

Они не заметили Санни, резвившуюся неподалеку. Но она в ту же минуту оставила свои прыжки и тихонько направилась к нам.

Брэдли и Наттер увидели ее, переглянулись и как бы между прочим повернулись и пошли. Они оба в два раза выше Санни, но прекрасно знают, что, если захочет, она уложит их на лопатки.

Хорошо иметь друзей, у которых черный пояс по тэквондо. Но с этими парнями лучше не ссориться.

Наттер и Брэдли отошли на безопасное расстояние, повернулись и стали громко вопить, показывая на нас пальцем.

Знаете, это ужасно. Особенно, если подумать, как эти «Работяги» гоняются за деньгами. А мой отчим еще упрекает меня. Вот если бы один из них был его пасынком, тогда бы он узнал.

Лиз подобрала пакеты из-под чипсов. И направилась к урне для мусора, когда из кустов к ней рванулся Кристо. Он промок и вывалялся в грязи, но казался очень довольным. И волок пустую черную сумку, облепленную грязью.

— Кристо! — завопила Лиз. — Что ты наделал? Ну-ка, дай сюда!

Они еще немного поиграли в догонялки, и Кристо наконец позволил Лиз отнять у него сумку.

— Фу! — сказала Лиз, поднимая сумку двумя пальцами. С нее капала грязь, и даже пес отполз подальше в траву. Лиз заглянула внутрь.

— Пусто, — сообщила она и повернулась, чтобы выбросить ее в урну.

— Эй, погоди! — закричал я. — Она же еще совсем хорошая!

— Бр-р, ты шутишь, — скривилась Ришель.

— Не дури, Том, — сказала Лиз. — Это какая-то рвань. Кто-то выбросил ее. Мусор, и все.

— Что одному негоже, другому сгодиться может.

Взяв сумку из рук Лиз, я тщательно исследовал ее. Она была совсем еще хорошей и вместительной. Прекрасный ремень через плечо и ручки. Все «молнии» отлично работают, а внутри она даже почти чистая.

— Очень хорошая сумка, — веско сказал я. — Немного почистить, и все.

— Немного почистить! — Ник в ужасе покачал головой. — Мойстен, ты не в своем уме!

— Если ты действительно собрался притащить ее домой, тебе лучше не показывать ее Брайену, Том, — предупредила Лиз. — У него, по-моему, пунктик насчет мусора.

— Это вовсе не мусор, — строго возразил я. — По крайней мере, из нее можно сделать вещь.

И все-таки, принеся сумку домой, я первым делом побежал в ванную, чтобы смыть с нее грязь до того, как Брайен увидит мою находку. Лиз права, конечно. У Брайена несколько иной взгляд на вещи, чем у меня.

В ту ночь моя комната казалась мне чужой.

Такая чистота. Такой порядок. Словно я ночевал в гостиничном номере.

Но мне это начинало нравиться. Приятно, когда вещи находятся с первого раза.

И, если рассудить, я все же получил вознаграждение за свои труды — двадцать долларов. Плюс новая коробка угля для рисования, и мой потерянный вагончик, и комиксы. Не так уж плохо.

Я еще долго возился: сначала немного порисовал за своим невероятно чистым столом, потом окончательно отмыл сумку. Лег спать уже за полночь.

Знаете, что я больше всего ненавижу? Когда долго не можешь уснуть, ворочаешься, а когда наконец начинаешь видеть первый сон, кто-то тебя будит. Вот это уж я точно ненавижу.