📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаГражданская война в Испании - Сергей Данилов

Гражданская война в Испании - Сергей Данилов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 94
Перейти на страницу:

Давно превратившиеся в огромную генеральскую и адмиральскую кормушку армия и флот были перегружены командными кадрами. На каждые восемь солдат приходилось по офицеру. Генералов в мирное время насчитывалось свыше 200 человек — больше, чем огромная армия США имела во время войны. Среди испанского высшего командного состава подавляющее большинство составляли отставшие в развитии военного дела старики, так и не извлекшие уроков из разгрома 1898 года и поражений в Марокко.

Давно прошли времена, когда испанские дворяне охотно служили рядовыми и питались за одним столом с офицерами. К XX веку офицеров и нижние чины разделяла пропасть. Последние были полностью бесправными и воспитывались в духе слепого повиновения не монарху или стране, а непосредственному начальнику. Свирепая дисциплина и незнакомые новобранцам в их прежней жизни блага — бесплатное трехразовое питание и сон на кроватях — делали испанских солдат послушным орудием кадрового офицерства.

Политическую жизнь королевства характеризовало сильнейшее распыление общественных сил. Внутренние разногласия присутствовали и среди правящих монархистов, и среди полулегальной республиканской оппозиции.

Испанские монархисты давно разделились на легитимистов — приверженцев Альфонса XIII и карлистов, которые поддерживали притязания одного из отпрысков королевской династии — лишенного прав на престол принца Дона Карлоса. Опорой легитимистов была Кастилия, а карлистов — Наварра и Арагон. Легитимисты стояли у руля власти, недовольные карлисты — в оппозиции.

Общей чертой всех испанских монархистов было ревностное отстаивание прав католической церкви.

Республиканская же оппозиция включала несколько «чистых» республиканских партий, опиравшихся на Валенсию и Галисию, и социалистов, центрами которых были Мадрид и Астурия. Республиканцы ратовали за умеренные политико-правовые преобразования (расширение избирательного права, смягчение уголовного кодекса), тогда как социалисты требовали еще и социальных реформ. Левые социалисты настаивали на социалистической революции. У республиканских сил общим было, напротив, полное отрицание религии и церкви.

Ущемленные в языково-культурных правах Бискайя и Каталония считались вотчиной местных националистов. Причем баскские националисты — ревностные католики держались особняком по отношению к остальным политическим силам. Басков не устраивали ни централизаторы-монархисты, ни безбожники-республиканцы. Каталонские же националисты, равнодушные к религии, иногда союзничали с республиканскими партиями.

В довершение всего немалую часть испанского общества увлекли идеи анархизма, занесенные в страну в XIX веке эмиссарами нашего соотечественника — Михаила Бакунина (испанцы называли его Мигелем). Затем появились последователи еще одного русского теоретика анархизма — князя Петра Кропоткина. Главными центрами испанского анархизма стали Барселона, Сарагосса и Севилья. Если республиканцы опирались на интеллигенцию и часть буржуазии, а социалисты — на квалифицированных рабочих, то анархисты увлекли за собой самую низкооплачиваемую часть городских трудящихся.

Анархисты не считали себя политической партией. Их руководящее ядро — подпольная Федерация анархистов Иберии туманно именовалась «специфической организацией». Полулегальный анархистский профцентр — Национальная конфедерация труда, соперничавший с социалистическим Всеобщим союзом трудящихся, тоже отрицал участие в политике. Главной установкой ФАИ — НКТ была «принципиальная враждебность» к помещичье-буржуазному государству, частной собственности и религии.

С начала XX века, невзирая на постоянные полицейские репрессии, испанский анархизм был на подъеме. Трудящимся нравилась физическая смелость боевиков ФАИ и их готовность к вооруженному насилию. Рабочие-анархисты на последние гроши покупали старые револьверы и без колебаний пускали их в ход. Активистов ФАИ недаром прозвали «пистолерос» — в отличие от республиканцев и социалистов они были способны на самопожертвование. Громкие деяния создавали им ореол смельчаков и борцов за правое дело.

Борясь с крайне непопулярной жестокой и продажной государственной властью, анархисты накануне парламентских выборов призывали «ломать урны, жечь бюллетени, разбивать головы избирательным чиновникам». Они периодически объявляли «освободительную революцию», устраивали стачки и баррикадные бои, пускали горящие трамваи по улицам крупных городов. Популярнейший подпольщик, боевик ФАИ, поклонник Нестора Махно барселонский металлист Буэнавентура Дуррути, которого враги называли не иначе как бандитом, а друзья — народным героем и международным революционером, был объявлен в розыск в десяти с лишним странах от Германии до Латинской Америки. Особенно он прославился когда сидя после ареста в тюрьме, сумел организовать похищение следователя, судьи и документов по своему делу.

Партиям и течениям была свойственна нетерпимость к инакомыслящим, диктатура вождей и неспособность к межпартийным компромиссам. Политические симпатии испанца с точностью можно было определить по партийной газете, которую он предпочитал. Монархисты читали только «АБЦ», республиканцы — только «Политику» и «Эль соль», анархисты боготворили «Солидаридад обрера». Правые социалисты были верны «Эль сосиалиста», умеренные — «Аделанте». Левые социалисты считали истиной в последней инстанции газету «Кларидад». Считалось, что монархиста даже под страхом казни невозможно заставить взять в руки «Аделанте» или коммунистическую «Мундо обреро», а республиканец ни за что не прикоснется к махрово монархической «АБЦ».

Политические раздоры нередко принимали и более опасные формы. Отвергавшие монархию анархисты призывали рабочих бойкотировать выборы, несмотря на то что на выборах проявлялись реальные возможности нанести поражение монархической реакции. «Пистолерос» из ФАИ сводили счеты не только с силами безопасности, но и друг с другом. В социалистической партии притчей во языцех стали публичные потасовки между приверженцами ее виднейших вождей — кастильца Ларго Кабальеро и северянина Индалесио Прието, первый из которых рассуждал о революции, а второй ее всецело отвергал. Драки между монархистами и республиканцами не затихали даже в парламенте. Это неудивительно, если речи некоторых пылких республиканцев содержали такие пассажи в адрес привычного порядка вещей, дорогого монархистам:

«Современные юные варвары! (оратор, вероятно, обращался к молодежи. — С.Д.). Уничтожьте и вышвырните декадентскую цивилизацию… Разрушьте ее храмы, сорвите покровы с ее монахинь и обрюхатьте их! Сражайтесь, убивайте и умирайте!»

Однако надо признать, что и среди единомышленников автор этих строк — «радикал-республиканец» Алехандро Леррус считался демагогом.

А вот изречение умеренного и уравновешенного республиканца Мануэля Асаньи, которого демагогом не считали. Оно гораздо учтивее и благопристойнее, но тоже бескомпромиссно:

«Лучше сжечь все испанские церкви, чем причинить вред хоть одному республиканцу».

Внутренняя слабость оппозиции намного продлила существование обветшалой старой монархии, хотя заскорузлые легитимисты во главе с малоспособным королем были уже не в состоянии грамотно руководить страной. Сложившаяся ситуация тянулась много десятилетий. Философ Ортега-и-Гассет называл королевство «Беспозвоночной Испанией».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 94
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?