Восстание потребителей - Валерий Панюшкин

В 88-м при ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов) создана была рабочая группа, долженствовавшая объединить стихийно возникшие по всей стране потребительские общества в централизованный потребительский союз. Теперь уж Бог весть, как такая мысль пришла в голову тогдашним профсоюзным лидерам. Александр Аузан предполагает, что и они начитались в газетах статей про консюмеризм. Это было медиакратическое время. Со смехом Аузан вспоминает, как написал однажды статью «Зачем нам нужен профсоюз?» про то, как вышел из профсоюза, потому что профсоюз не хочет защищать его права и выступает против забастовок. По поводу этой статьи, говорит Аузан, собиралось в ВЦСПС специальное совещание. Профсоюзные лидеры гадали, которое из ведомств организовало атаку на профсоюзы. Заказчика атаки не нашли и со страхом решили, что, раз так, стало быть, атака исходит от самого генерального секретаря ЦК КПСС. И сделали оргвыводы.

То же самое, надо полагать, было и с потребительскими обществами. Советские функционеры не могли поверить, что потребительские общества организуются стихийно, что статьи в центральных газетах пишут просто по собственной воле Собчак, Заславская и Аузан. Они искали в этих публикациях аппаратный и политический смысл, не находили и решали, что, стало быть, создание потребительских обществ инспирировано с Самого Верха, от Самого Генерального Секретаря. Стихийный голос очереди они принимали за новый курс партии и правительства. И старались соответствовать.

На первый Всесоюзный съезд обществ потребителей заместитель председателя Совета министров по социальным вопросам, бывшая секретарь ВЦСПС Александра Бирюкова выделила огромную по тем временам сумму — миллион рублей. Предполагалось, что со всех уголков страны съедутся волюнтаристски назначенные потребители, что каждому из них будет приобретен за счет государства билет на самолет и каждый из них за счет государства будет размещен в гостинице «Россия». Предполагалось, что съезд пройдет в Кремлевском Дворце съездов. А по окончании мероприятия предполагалось провести для всех делегатов банкет с водкой, осетриной и совсем уж непостижимой по тем временам икрой.

Так принято было устраивать советские съезды. Но времена изменились. В оргкомитете съезда обществ потребителей большинство было не у государственных функционеров, а у реальных общественников, у людей которых выдвинула из своей среды Очередь. Они постановили, что съезд надо проводить не в Большом Кремлевском дворце, а в гостинице «Орленок», что селить делегатов надо там же, где проходит съезд, что везти делегатов надо не из всех областей Советского Союза, а только из тех городов, где общества потребителей реально действуют. А про банкет они постановили, что без банкета можно вообще обойтись: делегаты скинутся и как-нибудь уж сами устроят себе соответствующий голодным временам праздник.

На съезд приехали всего двести человек. Среди гостей был вице-президент Всемирного союза потребителей Дик Вестендорп — голландец, выглядевший бог знает каким миссионером, приехавшим в бог знает какие снега благословить туземцев, каковое благословение пятнадцатью годами раньше и пятнадцатью годами позже расценивалось бы как диверсия и шпионаж.

Что же касается миллиона рублей, то его Александре Бирюковой в казну никто не вернул. Значительные по тем временам деньги остались в распоряжении Конфедерации Обществ потребителей СССР, которое было создано в гостинице «Орленок» и которое, к вящему разочарованию профсоюзных бонз, возглавил по итогам прямого и тайного голосования не заместитель министра торговли и не секретарь ВЦСПС, как предполагали власти, а петербургский профессор-юрист Анатолий Собчак.

И несколько первых лет вся деятельность Обществ потребителей осуществлялась на деньги, выделенные правительством для проведения съезда в Кремлевском дворце.

В 1986 году Михаил Горбачев фактически отпустил средства массовой информации на свободу. Поначалу не разрешалось только ставить под сомнение руководящую роль коммунистической партии и говорить о многопартийности. Но вскоре и про многопартийность стало можно. Мало того, в последние годы Советского Союза и в первые годы независимой России журналисты, имевшие возможность говорить что бог на душу положит, тем не менее пользовались по старой памяти, дотациями и привилегиями, о которых свободный журналист мечтать не может, а может мечтать только нанятый тоталитарной системою пропагандист.

Свобода слова была бесплатной. Широкая публика ничего не платила за телевидение и каждое утро покупала газету буквально за две копейки. Даже и двух копеек не требовалось: по традиции, заведенной с незапамятных советских времен, газеты расклеивались на улицах на специальных газетных щитах, и платило за это государство — вне зависимости от того, какая антигосударственная крамола содержалась на растиражированных за государственный счет газетных страницах.

Рекламы тоже не было. Хотя бы по той простой причине, что не было никаких товаров, которые стоило бы рекламировать. Редкие граждане, выезжавшие на Запад, ошеломленно рассказывали знакомым: «Представляете, там рекламируются автомобили! Чего их рекламировать-то? Это ж и так мечта!» В связи с отсутствием рекламы на редакционную политику не могли повлиять и рекламодатели. И государство не могло повлиять, как сейчас влияет посредством крупных компаний.

К концу 80-х степень антигосударственной крамолы в СМИ зависела исключительно от личной смелости того или иного журналиста. Если следователи Гдлян и Иванов, например, докапывались до слишком далеко идущих разоблачений слишком высокопоставленных партийных чиновников, их отстраняли от дел, но правящим элитам становилось только хуже. Отстраненные следователи немедленно появлялись в эфире популярной теле-программы «600 секунд» или не менее популярной программы «Взгляд», а там уж телезритель не разбирался, кто украл, что украли: в массовом сознании лишь укреплялось расхожее представление, что вся партийная и советская верхушка ворье и из-за них-то, кровососов, пустуют полки магазинов.

Два популярных анекдота того времени описывают тогдашние умонастроения весьма показательно. В первом анекдоте спрашивалось: что это такое — в задницу не вставляется и не жужжит? Ответ — советское устройство для жужжания в заднице. Во втором показательном анекдоте расхожего анекдотического персонажа Рабиновича вызывают в КГБ и говорят: «Что же вы, Рабинович, клевещете на советский строй? Что же вы клевещете, будто в советских магазинах ничего нет, ни масла, ни мяса, ни одежды? Пойдите, Рабинович, и подумайте хорошенько о том, какие могут быть для вас последствия!» Рабинович выходит из лубянского кабинета, идет по лубянскому коридору и бормочет себе под нос: «Вот! И патронов у них нет!»

На основе только этих двух анекдотов можно вполне корректно описать тогдашнюю социально-политическую повестку дня. Во-первых, общественное мнение колебалось. Люди не знали, как объяснить собственное неблагополучие: то ли товаров широкого потребления в стране просто нет никаких, включая патроны, то ли товары есть, но настолько низкого качества, что совершенно невозможно их потребить. Во-вторых, люди в массе своей перестали бояться государственных силовых структур, справедливо полагая, что милиционеры и кагэбэшники точно так же стоят в очередях за водкой и точно так же годами мечтают купить автомобиль.