Отягощенные злом. Нет пути назад - Александр Афанасьев

Да, в этом месиве сгинем мы, а потом и сгинет весь мир. Мы – у самого кладезя бездны. И отмкнутся врата, и живые позавидуют мертвым…

– Что он говорил? Что он хочет?! – Ксения сейчас совершенно не была похожа на императрицу.

Мысль снова возвращалась в разумное русло. Вспомнился вдруг тот кусочек разговора, который мы записали в Кабуле, точнее, в Барджане.

– А в Петербурге что?

– Все сделано.

– Уверен?

– На сто процентов.

Может, этот разговор относится к теме, а может быть, и нет. Не верится в любом случае, что глава организации мог просто так сдаться. Все это отдавало дешевой опереттой, в то время как в Кабуле на наших глазах каждый день разыгрывался очередной акт кровавой трагедии. Трагедии без конца и края.

Тогда что это такое? Разборка между спецслужбами?

– Он хочет, чтобы ты приняла ислам, – вслух сказал я, – он говорит именно об этом, похоже. Чтобы вся Россия приняла ислам. Чтобы мы все стали деобандистами. Знаешь, что это такое?

– Душители?

– Нет, не они, но тоже чрезвычайно опасная секта. Зародилась она в Индии. Деобандисты – это протестанты ислама, наряду с ваххабитами из Аравии. Они хотят ввергнуть весь мир в Средневековье, установить ислам в самом жутком его варианте. Эти люди считают, что нужно вернуться к истокам, очиститься от скверны. Скверной они считают все то, что дала нам цивилизация, но это не касается оружия, они им пользуются, чтобы убивать. Они убивают всех, кто не мусульманин, потому что им так велел Аллах. Они не читают Коран, а читают книжки, которые печатают им британцы. Они считают, что весь мир должен поклоняться Аллаху, весь мир должен быть объединен в единую Умму, а тех, кто не согласен, надо убить до последнего человека. Даже если из десяти человек девять будут не согласны жить в таком мире, их надо убить, чтобы освободилось место для единственного правоверного. Они открыто говорят, что будут убивать всех, кто против них, будут убивать целыми семьями и вырезать целыми городами. Бейрут в каждом крупном городе – вот что нас может ждать, вырежут всех. Они отрицают государство, отрицают Престол и его неотъемлемые права, в их понимании государство, живущее не по законам шариата, государь, правящий не по законам шариата, – нелегитимные, государство надо разрушить, а государя убить. Это предатели, мятежники, цареубийцы и террористы. Они хуже троцкистов. Вот кто это такие. Каждый из них готов умереть за свои безумные идеи. И Ковалев теперь, похоже, с ними, он хочет, чтобы это распространилось на весь мир.

Ксения повернулась ко мне, когда я закончил монолог.

– Что теперь делать? – спросила она.

– Ты знаешь. Или мы – или они. Третьего не дано. Если это вырвется наружу, погибнут миллионы.

– Это только слова…

Так, стоп. Хоть кто-то должен сохранять здравый рассудок посреди творящегося безумия.

– Здесь есть что выпить?

Ксения показала на стену:

– Вон там…

Я не сразу разобрался, как это открывается, но разобрался-таки. Достал бутылку клюквенной от Смирнова и два бокала. Выставил на стол. Когда наливал Ее Высочеству, Ксения придержала горлышко, пока не налился полный бокал, двести граммов.

– Однако…

Не уважаю спиртное… как и все моряки, пью коньяк, когда надо согреться или что-то отметить, за ужином выпиваю немного красного вина… желательно с собственных, крымских виноградников. Но сейчас нужна была именно водка, потому что только водка, а еще лучше спирт, могла вывести из ступора, в который мы сейчас оба впали. Спирт… не предлагать же даме спирт, тем более Ее Высочеству…

Ксения заглотнула свою порцию в три глотка, почти как казак. Потянулась за бутылкой, но я успел убрать.

– Хватит. Этого достаточно…

Она не разозлилась. Просто… даже не заплакала… из нее полилась… настоящая истерика, с водопадом слез.

– Господи… за что… за что…

Знать бы…

– Он… Николая… убил… убил…

Странно, но вот эти слова и привели меня в чувство.

– Он этого не говорил… – сказал я сам себе.

Ксения продолжала что-то причитать… глупое, бабское…

– Он этого не говорил, – громче сказал я, – он этого, мать его, не говорил…

– И что?! – выкрикнула Ксения. – Господи… какой ужас…

Ей надо выплакаться, а вот мне надо приходить в себя… и думать, думать! Думать, потому что кто-то уже ведет игру, он уже в игре, он распланировал ходы и ведет нас по ним. И только делая не то, что от тебя ожидают, приходя к парадоксальным, можно сказать, выводам, можно сломать чужую игру, заставить их импровизировать, отклоняться от плана, поставить на одну доску с собой… Да… надо сыграть неожиданно.

– Он этого не говорил… – сказал я уже тише.

Я лихорадочно вспоминал, что мне было известно о Павле Порфирьевиче Ковалеве. С МВД я почти не имел никаких дел, русские офицеры считали бесчестием какие-либо контакты с МВД. Но этот человек… да, он был… был креатурой Кахи Несторовича Цакаи. Точно, был. Потом выдвинули вперед Ахмедова, как опытного арабиста, специально потому, что основные события предполагались на Востоке, в то время как департамент по борьбе с терроризмом МВД привычно отрабатывал внутреннюю среду… эсеры… студенты… коммунисты… польские эсдеки… надо было просто сменить вектор, и его невозможно было сменить, не поставив опытного арабиста во главе ведомства. Неужели Ковалев затаил злобу тогда?

Оставался вопрос, на который я никак не мог придумать ответ. Где, как, под влиянием чего он мог переродиться? Как мог генерал жандармерии стать на сторону деобандистов? Если он даже не мусульманин.

Провокация?

Неужели подделка? Что-то мне подсказывало, что нет. В таких играх с крапленых карт не ходят. Но если это не подделка, как можно заставить взрослого, опытного человека, офицера спецслужб, действительного тайного советника усесться перед камерой и говорить всю эту чушь, тянущую на высшую меру наказания?

Как?!

Может, они рассчитывали, что адресат этой пленки не рискнет отдать ее на экспертизу, чтобы определить подлинность?

Если так, то напрасно рассчитывали.

– Когда ты это нашла? – начал спрашивать я.

– Позавчера…

– Кто мог положить это тебе на туалетный столик? Кто у тебя был?

Я ожидал взрыва. Но Ксения, видимо, уже перегорела.

– Никто.

Я не стал уточнять – наверняка так и есть. Во дворце слишком много комнат и слишком мало порядка. Их кто-то убирает, в конце концов… да любой мог. След, ведущий в никуда.

– Ты кому-то это показывала?

– Нет. Только тебе.

И то ладно…