9 часов над Атлантикой - Виктория Валентиновна Мальцева

с высоты полученного опыта не боюсь мужской силы так, как боюсь женского коварства.

– А мне тоже нужно наверх, – говорю ему. – Забыла кое-что сделать.

Он кивает и нажимает на кнопку, двери закрываются, а я стою, продолжая обеими руками сжимать сумку с паспортом.

– Удачи, – желает мне мужчина, выходя из лифта уже наверху.

– Спасибо за помощь! – соображаю всё-таки крикнуть ему вдогонку, и он, улыбнувшись, кивает в ответ.

И едва я успеваю выйти, как вижу перед собой те же черноглазые лица, волосы, собранные в конский хвост и огромные серьги- кольца в ушах одной из них – они поднялись по лестнице быстрее, чем мы с мужиком доехали на лифте. Я ищу в толпе его фигуру и вижу, как он проходит турникет и уверенным шагом торопится в свою жизнь.

Понимаю, что они снова хотят зажать меня в лифте, но не представляю, каким образом теперь, когда все мои локаторы настроены на опасность, они собираются отжать у меня сумку. Вспоминаю про гипноз, и решаю прогулять чемодан по лестнице. «Черти его не подхватят», как любила говаривать моя покойная бабушка.

К концу четвёртого лестничного пролёта мои руки готовы отпасть вместе с ручкой чемодана, но черноглазые девы решили, похоже, найти более покладистую жертву.

Отыскав на перроне объёмную женскую фигуру в форме, я обретаю, наконец, душевный покой. Работник подземной станции скорых поездов – ещё одной альтернативы метро и автобусам в Барселоне – ежесекундно атакуется растерявшимися туристами.

– Аэропорт? – спрашиваю у неё, дождавшись своей очереди.

Дородная молодая испанка со знанием дела машет в нужную сторону рукой, и по выражению её лица я понимаю, что все мы здесь безгранично тупы. Кроме неё, конечно же.

Втянув в подошедший вагон чемодан, уточнив у соседей, действительно ли этот поезд едет в аэропорт, я в итоге спокойно выдыхаю – времени впритык, но достаточно, чтобы не опоздать на свой рейс и по-быстрому покурить. Сигарет у меня всего три, но моя нервная система совершенно точно заслужила поощрение.

Это же надо! Месяц! Месяц колесить по Европе, городам и курортам, ресторанам и Колизеям, возвращаясь иной раз далеко за полночь, и ни разу, ни единого, не попасть даже в напряжённую ситуацию, не говоря уже о сразу двух попытках ограбления в течение получаса! И получить такую встряску в день отъезда! Словно бы впечатлений и счастливых моментов слишком много, чтобы позволить им улететь не подпорченными.

Именно эти мысли бороздят мою уставшую за это суматошное утро голову, пока я курю, сидя на чемодане в относительно чистом углу под стеной аэропорта.

Я наблюдатель, вообще. Люблю разглядывать людей, одежду, выражения их лиц и гадать, что связывает эти лица с теми, кому они улыбаются ртом, а иногда ещё и глазами. Ну а если я ещё и курю в этот момент, то в таком созерцании могу достигнуть даже дзена.

Но не в этот проклятый с самого утра день. Истошный ор ребёнка сотрясает мою минутную идиллию, заставляя нервы нездорово вибрировать. Меня даже не столько раздражает сам орущий мальчишка, сколько его спокойная, как удав, мамаша. Что это? Уникальная психологическая устойчивость или глубокое наплевательство на комфорт других?

Мои бронхи глубоко и нервно затягивают дым, пока мать и её дьявольски голосистый сын в сопровождении ещё двух таких же замотанных в тёмную ткань мамаш с выводками неторопливо проплывают мимо меня. Вот у кого перманентный дзен, думаю. Мне остаётся только завидовать и практиковаться.

Прямо передо мной останавливается такси, вслед за ним ещё одно. Из первого выходит мужчина – практически икона стиля. На нём бежево-кремовый джемпер, повязанный на плечах, узкие штаны на три тона темнее, скроенные, как джинсы, и плотно облегающие его длинные ноги. Его глаз не видно из-за странных очков, не затемнённых, а словно покрытых полупрозрачной зеркальной плёнкой, однако даже так ясно, что парню с внешностью повезло. Бог не поскупился, отвешивая ему полезных в жизни бонусов, но мои глаза намертво приклеены к его груди – в век увлечения красотой подтянутые мужские тела не редкость, но этого мужчину от остальных отличает «порода».

Господи, думаю, и ведь спит же кто-то с такими!

Он щедро расплачивается с водителем, судя по тому, с каким энтузиазмом тот благодарит и желает «лёгкого полёта», одновременно выуживая из багажника чемодан.

Не позднее чем через десять секунд хроника событий самого длинного в моей жизни дня любезно мне демонстрирует, кто именно «спит с такими». Выскользнувшая из второго такси стюардесса австрийских авиалиний (судя по ярко-алому цвету её узкого платья и кругленькой шапочке поверх затянутых в узел волос), широко улыбаясь, окликает мужчину. Однако, что именно она хочет, не ясно не только мне, но, похоже, и ему:

– Извините? – отвечает он ей по-английски, вытягивая ручку своего чемодана.

И она тут же переходит с немецкого на международный:

– Простите, не могли бы Вы мне помочь?

– Конечно, – отвечает он.

– Очень тяжёлый чемодан, никак не погружу его на тележку, – расплывается в белозубой улыбке. И где они только берут настолько яркие помады? Эксклюзивная серия, специально для стюардесс?

Мужик выпрямляет спину, глядя с некоторым подозрением на её, мягко говоря, небольшой чемодан, затем снимает со своего плеча чёрную дорожную сумку и аккуратно устраивает её поверх своего чемодана, предварительно проверив надёжность конструкции.

Не канадец, думаю. И не американец. Британец, скорее всего, раз уж его язык – английский. Мужчина из моих краёв брякнул бы ту сумку на асфальт, не беспокоясь ни о пыли, ни о подсохших плевках, ни о жирных пятнах сомнительного происхождения.

Далее происходит нечто не совсем для меня ясное: мужик делает ровно один неуклюжий шаг в сторону стюардессы, подцепляет её чемодан (мне чётко не видно из-за его спины, но по лёгкости его движений и выражению её лица – похоже, что одним пальцем) и водружает его на тележку. Игривости в ней теперь почти больше нет, и мне до безумия интересно, по какой причине.

– Стоя или лёжа? – спрашивает её голосом Господа, уставшего от грехов смертных.

– Лучше лёжа, – не теряется она.

Он спокойно укладывает её чемодан, как было запрошено. Некоторое очень короткое время они смотрят друг на друга в упор, и его тон вдруг сменяется на елейный:

– Могу я ещё чем-нибудь Вам помочь?

– Нет, благодарю Вас… Летите в Вену?

– Да. А Вы?

– Я буду сопровождать Вас на борту и с радостью удовлетворять любое желание.

– Серьёзно? Прямо любое?

Она на пару мгновений задерживает ответ, затем глухо, низко, но достаточно громко, чтобы услышал не только он, но и я, отвечает:

– Любое.

И ещё