Анжелика и московский звездочет - Ксения Габриэли

Аделаиде вовсе не хотелось беседовать о серьезных материях. Она приподняла чашку с кофием, будто рюмку с водкой:

– Все пьем здоровье русской принцессы, дочери славного царя Петра и царицы-красавицы Катерины!..

Константин и Аделаида, смеясь, потянулись своими чашками к чашке Петра. Чокнулись, раздался тонкий звон фарфора о фарфор.

– Здоровье принцессы Анны! – воскликнул Петр и опрокинул кофий в широко раскрытый рот, как будто в чашке была водка, а вовсе не самая горячая на свете жидкость.

– Осторожно, кум! – крикнула Аделаида. – Ты обожжешься.

– Я и сам горяч! – отвечал Петр, отирая кулаком усы. – Меня не скоро сожжешь!

– Анна – прекрасное имя, – говорила Аделаида. – А как чувствует себя моя милая Катерина?

– Она уже здорова, – ответил Петр, – уже на ногах. Цыганская кровь! – Он раскинул руки в стороны и потянулся так, что кости хрустнули. – Эх! И выпьем мы за обедом!..

– Стало быть, осматривать строительство будем завтра, – заметил Константин.

– Зачем же завтра? – удивился царь. – Не завтра, а сегодня! Поедем сейчас же! А к обеду воротимся. Да ведь покамест я здесь прохлаждаюсь горячим кофием, инспекция уж идет! Верный мой человек уж осматривает все! Погоди, кума, вот я за обедом представлю тебе его! Верный человек!..

Разговор шел на французском языке.

Выпив кофе, Петр и Константин отправились осматривать строительство. Аделаида вернулась в спальню, переоделась с помощью Трины в простое платье и занялась на поварне обедом, отдавая распоряжения кухарке и двум помощницам кухарки. С ними Аделаида говорила по-немецки, изредка вставляя финские слова и фразы.

За работой Аделаида-Анжелика совсем позабыла о своих горестных раздумьях. Даже ночная попытка самоубийства теперь казалась какой-то ирреальной, как будто ничего и не было. Но все же Аделаида смутно чувствовала какую-то душевную горечь. Хлопоча по хозяйству, она отгоняла смутные мысли о предстоящей ночи… Но ведь она может сколько угодно гнать прочь эти мысли! Все равно ночь настанет. А вместе с ночью придут, вернутся и неотвязные тоскливые размышления. А потом… кто знает!.. Может повториться и попытка самоубийства!.. Кто знает!..

И Аделаида, резко мотнув головой, царила среди котлов и горшков, распоряжалась шумно; сама бралась показывать, как разделать тот или иной кусок мяса, какие пряности использовать…

* * *

Накрытый стол, казалось, ломился под грузом посуды и лакомых блюд. Обед был приготовлен в смешанном стиле, старорусский и в то же время европейский. Петр вернулся довольный, хвалил Константина, уверял, что уже на следующий год царское семейство и двор переедут в новую столицу. Бросив быстрый острый взгляд на пышный накрытый стол, Петр воскликнул:

– Ай да кумушка-кума! Наготовила добра!..

Аделаида склонилась в придворном поклоне. Теперь она не хотела показывать свою короткость с царем, потому что вместе с ним пришел тот, кого Петр еще утром назвал своим «верным человеком». Царь велел мадам Аделаиде сесть во главе стола. Она охотно подчинилась. Петр сел рядом с ней. А против них заняли свои места Константин и тот самый «верный человек». Петр еще не представил его, но Аделаида и ее сын не торопились спрашивать, кто это. Они слишком хорошо знали, когда возможно быть накоротке с царем, а когда лучше не стоит фамильярничать!..

– А вот и золотая данцигская водка! – Петр сохранял веселое, приподнятое настроение. Он теперь соизволил вспомнить о своем «верном человеке». Аделаида знала, что царь вовсе не желал унизить своего подданного, а просто-напросто и вправду позабыл представить его тотчас же! Но теперь он рад был представить его своим друзьям… – Прошу любить и жаловать! Чаянов, Александр Васильевич! Имеет офицерский чин бригадира, первый мой помощник в инспекциях!

Чаянов встал, поклонился мадам Аделаиде и снова сел. Она с любопытством поглядывала на него. Голову его прикрывал пудреный парик прусского образца – с косицей. На вид Чаянову могло быть лет тридцать. Аделаида-Анжелика встречала в Москве немало подобных лиц, в меру худощавых, с носами хорошей формы и светло-карими или светло-серыми глазами. Для себя она классифицировала такие лица, как «простые русские». В сущности, такое лицо имел и Андрей, ее зять. Но вспомнив об Андрее, она тотчас вспомнила и о своей дочери Онорине-Ольге. Где они теперь? Оба исчезли бесследно… Однако Аделаида понимала, что предаваться печали, сидя за одним столом с веселым государем, нельзя! Легким движением полных женственных рук она отвела от лица пышные локоны. Теперь никто не узнал бы раскрасневшуюся от кухонного жара хозяйку, еще совсем недавно распоряжавшуюся на поварне. Мадам Аделаида вновь была одета и причесана, как одевались и причесывались дамы в парижских салонах. Она приметила быстрые взгляды, которые кидал на нее «верный человек» Петра.

«А почему бы и нет! – подумала она. – Ночь с молодым здоровым самцом отнюдь не повредит мне!..» – На миг она помрачнела, подумав о том, что, оставшись ночью в одиночестве, она, пожалуй, вновь может решиться повторить попытку самоубийства. Но надо было оставаться веселой, потому что государь был весел! И Аделаида улыбнулась. На всякий случай она посмотрела на Чаянова поощрительно…

Государь провозглашал тост за тостом. Но Аделаида приметила, что Чаянов пьет не так много…

– Что загрустила, кума? – спросил Петр, протягивая ей бокал, полный красным вином.

– Нет, нет, государь! – живо отозвалась она. – Я счастлива вашим счастьем!..

Она стала пить.

– Врешь, кума! – Петр энергично махнул длинной рукой. – Врешь! Только уж ты ври, да не завирайся! Меня, стреляного воробья, на мякине не проведешь! Закисла ты здесь, кума! Пора тебе в Москву! Поживешь там, а через год, Бог даст, сюда воротимся, на новое житье!..

Аделаида внутренне напряглась и возразила, стараясь быть чрезвычайно сдержанной:

– Я предпочла бы оставаться здесь, с сыном, государь…

Петр осушил еще один бокал:

– А вот это ты брось, кума! Перечить вздумала?! Кому? Мне, царю?! – Он внезапно захохотал. – Или ты хочешь дочь мою первородную некрещеной оставить? Какое же крещенье, ежели крестная мать не приедет!..

Теперь уже не было никакой возможности отказаться! Значит, придется ехать! Снова Москва, снова нахлынут горькие воспоминания… Но сейчас нужно улыбаться, нужно радостно благодарить царя. Еще бы! Ведь он оказывает ей такую честь!..

– Благодарю вас, государь! Вы удостаиваете меня такой чести!..

– Полно, полно! Эх, кума! Дожить бы нам до того дня, когда будет праздноваться свадьба твоей крестницы! Только представьте себе! Самая прекрасная, самая образованная, самая изящная из принцесс Европы выходит замуж за… А за кого? За кого же?..

И тут вдруг раздался тихий голос Чаянова:

– Принцесса Анна Петровна, дочь императора всероссийского, удостаивает своей руки императора Священной Римской империи…