Преступление победителя - Мари Руткоски

Приближалось время сбора урожая. Если гэррани его лишатся, у них не останется ни еды, ни возможностей для торговли. Арин прижал кончики пальцев ко лбу — у него начала болеть голова.

— Да что там узнавать? В любом случае нам почти ничего не оставят.

Тенсен помолчал, а когда снова заговорил, его лицо окончательно помрачнело.

— От Тринна нет никаких вестей уже несколько недель.

— Видимо, у него пока не получается незаметно выбраться из дворца.

— Возможно. Но у нас и так мало своих людей в императорском дворце, а сейчас положение очень шаткое. Столичные аристократы не жалеют золота, готовясь к самому роскошному зимнему сезону в валорианской истории, ведь помолвка предполагает пышные торжества. А колонисты, изгнанные из Гэррана, все больше злятся: уж очень им нравились дома на полуострове, которые у них отняли. Конечно, они в меньшинстве, а император пользуется безоговорочной поддержкой армии, так что может позволить себе не замечать недовольных. Но при дворе все равно очень неспокойно, а мы не должны забывать, что по-прежнему находимся под властью императора. Кто знает, каков будет его следующий шаг и как он скажется на нас? Это, — Тесен кивком указал на письмо, — хорошая возможность узнать, почему молчит Тринн. Арин, ты меня слушаешь? Нам нельзя терять такого шпиона, мы приложили слишком много усилий, чтобы так удачно его внедрить.

Вот и Арина когда-то хорошо пристроили. Со знанием дела. Он так и не понял, почему в тот день на арене распорядитель торгов выбрал его, как догадался, что Арин подойдет лучше всех. Плут умел разглядеть слабости человека, видел самые сокровенные желания. Каким-то образом он заглянул в душу покупательницы и понял, на какие рычаги надавить.

Арин сначала никого не заметил. Едва он шагнул на арену, его ослепило солнце. Зрители громко засмеялись. Арин не видел валорианцев, но прекрасно слышал ревущий хохот. От стыда по коже пробежали мурашки, но Арин сказал себе, что это все не важно. Все равно, что про него скажут.

Потом глаза привыкли к солнцу. Арин сморгнул выступившие от яркого света слезы и увидел девчонку, которая подняла руку и назвала ставку.

Покупательница поразила его. Лица Арин не видел — и не хотел видеть! Даже от того, что он разглядел издалека, хотелось покрепче зажмуриться. Она выглядела как истинная валорианка, сияя, словно клинок на солнце: золотистые волосы, светлая кожа. Арин не мог поверить, что это живое существо. И такая чистая! В сравнении с ней он сразу почувствовал себя грязным оборванцем и даже не сразу заметил, что девчонка совсем небольшого роста. Смех, да и только. Неужели эта хрупкая девочка может иметь над ним какую-то власть? Но так оно и было: она станет его хозяйкой, если выиграет аукцион.

Теперь Арин уже хотел этого, его охватило злорадство. Он никогда прежде не видел девушку, но догадался: это леди Кестрель, дочь генерала Траяна. Толпа услышала ее ставку, и все внезапно поверили, что Арин стоит очень дорого…

Он забыл о том, что прошло уже полгода, что сейчас он сидит в отцовском кабинете, а Тенсен ждет от него ответа. Арин снова стоял на арене, уставившись на свою покупательницу. В его сердце загорелась чистая ненависть. Сейчас она сверкала, как алмаз.

Для встречи с капитаном стражи Кестрель выбрала самую неподходящую одежду: парчовое платье цвета белого золота с длинным шлейфом. В это утро у нее никак не получалось правильно затянуть пояс, на котором крепился кинжал: выходило слишком туго. Поэтому пришлось несколько раз расстегивать его и снова застегивать.

Когда она допивала горячее молоко со специями, которым всегда заканчивала завтрак, в дверях возник капитан. Кестрель предложила ему присесть, но он отказался. Капитан бросил удивленный взгляд на ее наряд и едва заметно усмехнулся. Кестрель догадалась, что место, куда им предстоит идти, вряд ли ей понравится. Однако капитан промолчал и не предложил ей переодеться, и тогда Кестрель поняла, что этот человек ей тоже не понравится.

— Готовы идти? — спросил он.

Кестрель окинула его взглядом и сделала еще глоток. Капитан был крупным и мускулистым, а его губы пересекал вертикальный шрам. Ему явно когда-то ломали челюсть, но профиль у капитана оказался неожиданно красивый, с прямым носом и правильными пропорциями. Кестрель заметила это, когда он на мгновение повернул голову, чтобы убедиться, что в гостиной они остались одни. Потом капитан снова посмотрел прямо на нее, и Кестрель вновь отметила, как изуродованы черты его лица. Как бы поступил этот человек, если бы узнал, что Кестрель была не прочь остаться пленницей в доме Арина?

Она поставила пустую чашку на столик.

— А куда мы идем?

Капитан снова усмехнулся:

— Нанесем кое-кому визит.

— Кому?

— Император велел не говорить.

Кестрель подняла голову и взглянула капитану в глаза.

— А что насчет подсказок? Их он тоже запретил? Ни одного намека?

— Ну…

— А отвечать «да» или «нет» на мои предположения можно? К примеру, — Кестрель простучала арпеджио[1] пальцами по столу, — я думаю, что мы пойдем в тюрьму.

— Это не так уж трудно угадать, госпожа.

— Давайте попробуем что-нибудь посложнее. Руки у вас чистые, а сапоги чем-то забрызганы. Пятна блестят, значит, засохли недавно. Это кровь?

Капитан ухмыльнулся. Видимо, ему понравилась игра.

— Сегодня вы, похоже, встали раньше меня, — продолжила Кестрель. — И явно не бездельничали. Но как странно! Обувь в крови, а пахнет от вас приятно… Ветивер. Дорогой, однако, парфюм. Нотка амбры, немного перца… А ну-ка признавайтесь, вы одолжили ароматические масла у императора?

Ухмылка исчезла с лица капитана.

— Думаю, теперь я заслуживаю подсказки.

Он вздохнул:

— В тюрьме нас ждет гэррани.

У Кестрель внутри все сжалось.

— Мужчина или женщина?

— Мужчина.

— И зачем мне с ним видеться?

Капитан пожал плечами:

— Император не сказал.

— И кто же этот узник?

Капитан переминался с ноги на ногу, но молчал.

— Император не любит делиться своим парфюмом, — напомнила Кестрель. — А я не люблю сюрпризы.

— Этот гэррани — никто. Мы даже имени его не знаем.

Значит, не Арин. Ни о чем другом Кестрель сейчас думать не могла. Нет, это не он. Губернатор Гэррана — слишком важная фигура. Его нельзя просто так посадить в тюрьму. И все же в тюрьме сидит кто-то из гэррани.