Шутка костлявой девы - Наталья Чердак

В зале наступает тишина. Стриптизерша с белесыми волосами от изумления раскрывает пухлые губы, тощая девушка орет:

– Мэг, остановись!

А ловкая антисексуальная девчушка грохается со своего шеста. Похоже, она что-то сломала. Самое время: нужно уходить отсюда. К нам несутся охранники и грузная Мамочка. Кто-то подходит к девушке на сцене и помогает ей встать.

– Что происходит? – орет охранник на нашу троицу.

Мэг убирает когти от лица Макса. Макс весь в царапинах и кровоподтеках. Но даже сейчас он пытается улыбнуться и, наверное, сказать что-то еще, но я вовремя затыкаю ему рот, бросаю деньги на стол, и мы убираемся подобру-поздорову.

– Ты совсем ум потерял?! – ору я ему в самое ухо.

Видимо, он выпил сегодня достаточно, чтобы не чувствовать боли. Друг громко смеется и отмахивается от меня. Отчего-то мне тоже становится весело, и я смеюсь. Беззаботность, на которую способны разве что дети.

Спустя какое-то время успокаиваюсь, в то время как Макс продолжает гоготать. Но вот его голос становится тише, и он отходит от меня. В свете фонаря я различаю, как он садится на скамейку и закрывает лицо руками. Его плечи подергиваются, а из горла доносятся жалобные всхлипы. Чужаком стою в стороне.

Опасаюсь, как бы у него не начался очередной взрыв откровения или ярости. Необходимо уехать отсюда, как можно быстрее попасть домой и лечь спать. Машину я оставил дома, такси нужно ждать… Это не в наших интересах, вдруг охранники решат выйти подышать воздухом и все-таки прояснить ситуацию.

Лучше не рисковать. Ныряю в метро, волоча за собой друга.

В подземке не происходит ничего сверхъестественного.

Разве что Макс пытается что-то говорить и при каждой фразе широко улыбается, обдавая меня зловонием. Его лицо исполосовано царапинами, на зубах тонкими линиями прорисованы следы желтого налета.

«У нее там бритвы, что ли, под ногтями?» – размышляю я, пока мы ждем поезд.

Движимый состраданием к другим пассажирам, прислоняю друга к колонне, чтобы он случайно не упал на кого-нибудь. Сам стою и с нетерпением всматриваюсь в темноту тоннеля. Со скамейки поднимается девушка… Слишком поздно я понимаю, что она идет к нам. Черты ее лица становятся четче, вблизи ей можно дать лет 35. Женщина с грустным лицом сочувственно спрашивает:

– Может, помочь?

Я искренне не понимаю ее… Она что, ненормальная? Или ищет приключений? А может, ее заводят пьяные незнакомые мужики?

Макс смотрит на незнакомку и пытается что-то сказать, но его рот тут же извергает разноцветные радужные коктейли и море водки.

– Пожалуй, не стоит, – предостерегаю я.

– Как хотите, – безразлично произносит странная особа и уходит, обиженно цокая каблуками. В ее походке есть что-то искусственное и слишком напыщенное, будто она хочет дать нам пощечину.

Поезд все не идет. Минуты тянутся и кажутся мне часами… Наконец из громкоговорителей звучит объявление, из которого я понимаю, что какой-то сентиментальный мудак бросился на рельсы на соседней станции.

Самоубийцы – жуткие эгоисты. Как правило, они совершают эгоистичный прыжок в никуда как раз в тот момент, когда тысячи людей знают, куда им нужно попасть. Из-за таких можно получить выговор от начальника, не попасть на день рождения к другу или пропустить утренник в детском саду… Если сложить все то время, что люди ждут, пока остатки себялюбца уберут, может получиться целая жизнь. Каждый отдает свои бесценные минуты, и если их сложить, откроется, что человек не был одинок. Теперь вся эта толпа не только сочувствует, но еще и молча ненавидит его.

Делать нечего: придется ждать и просто наблюдать за людьми, пока бренные останки камикадзе не соскребут с недавно побеленных стен.

Хотя если это произошло на станции *** или станции ***, то процесс не затянется надолго, там повсюду кафель…

Друг медленно сползает вниз, ложится на пол и что-то мурлычет. Принимаю решение пока его не поднимать, вряд ли сюда наведается полиция. Да и что удивительного в пьяном человеке? Пожалуй, кроме той странной девушки, сегодня с нами никто не захочет связываться. Интересно, зачем она подходила? Был ли это минутный порыв жалости, который нужно было подавить сразу же, или что-то другое?

А вот и она. Всего в нескольких шагах: стоит с молодым высоким мужчиной и, поднявшись на носки, заговорщически шепчет что-то ему на ухо. Приторные слова срываются с ее сладких губ и вызывают у мужчины глуповатую улыбку.

До меня доходит запоздалое осознание того, что никакая она не наивная девчушка, решившая предложить помощь тем, кому она не нужна. Скорее, наоборот: обыкновенная ночная леди, рекламирующая свои услуги в подземке. Наверное, к нам она подошла, потому что решила, что мы – легкая цель. Затащить пьяных мужчин в ближайший отель и с утра убраться со всеми ценностями до того, как они проспятся, – вот ее план.

«Ну и потаскушка», – думаю я, провожая глазами тощий зад и неопытного парня, который, предвкушая дикую ночь, направился с ней к эскалатору. Воркует, прижимается, а сама того и думает, как бы его обмануть. Фу, противно!

Отворачиваюсь.

Вскоре приходит поезд. Лучи прорезают темноту. Поворачиваю голову и с полузакрытыми глазами поднимаю друга за подмышки. Поначалу он сопротивляется и даже пытается замахнуться на меня кулаком, но уже через секунду его ноги становятся чуть более послушными и он идет со мной как первоклассник, придерживаясь рукой за мое плечо. Когда двери открываются, затаскиваю его в вагон и плюхаю на кресло. Вокруг разносится едкий запах. Большинство людей зажимают рты ладонями и переходят в другой вагон, будто боятся заразиться. Чувствую себя не в своей тарелке. Лично я выгляжу адекватно, хворь – это Макс. Ну да черт с этим, так даже лучше – без людей.

«Осторожно, двери закрываются!» – звучит из динамиков. За секунду до закрытия дверей некто очень быстрый заскакивает в соседний вагон. Двери чуть не защемляют его, но мужчины услужливо придерживают их руками, пока юркая женская фигурка не просачивается внутрь.

Когда поезд трогается, чувствую на себе пристальный взгляд, плечо будто жжет. Поворачиваю голову и вижу, как в соседнем вагоне женщина таращит на нас глаза. От такого внимания мне становится весело, в свою очередь показываю ей язык и улыбаюсь – мол, отворачивайся.

Но источник моей тревоги – не она. На соседнем кресле сидит та самая официантка, с которой повздорил Макс. Видимо, сразу после того как ее отчитали, она спустилась в метро и зашла в соседний вагон. Вероятно, это Мэг вбежала внутрь последней. Нас разделяет стекло, значит, мы в безопасности и не стоит об этом думать. Но я не могу не смотреть на нее.

Она замечает мой внимательный взгляд. Кажется, девушка узнает меня: смотрит со злобой и ненавистью. Я пытаюсь улыбнуться. Похоже, получается, но так неестественно, что она, наверное, думает, будто я издеваюсь. Мэг изгибает пальцы и показывает мне средний, затем отворачивается.