Молчание - Чарльз Маклин

Том… В кресле за дверью.

Галстук развязан, пиджак и портфель — рядом на полу; на коленях — кипа газет.

Карен крепче прижала к себе Неда.

— Привет, детка, — сказал Том, улыбаясь. — Я заезжал в клуб, застал там Нэнси, но ты уже упорхнула.

Она отпустила мальчика, и он соскользнул на пол.

— Мы не ждали тебя так рано… Правда, Нед?

Окна детской, оборудованные защитной решеткой, были распахнуты настежь, чтобы уловить малейшее дуновение прохлады с пролива. Жалюзи теней на дымчато-голубом ковре у ног Карен подрагивали, будто легкая зыбь на море. Но не было ни ветерка. Дом словно заштилел.

— Мне просто захотелось прокатиться — было невыносимо жарко. Я не могла даже…

Карен запнулась, не в силах продолжать.

— На службе возникли кое-какие дела, — сказал Том. Он стоял перед женой и сыном, с важным видом расставив ноги и проделывая свой излюбленный трюк с перекатыванием и балансированием на внешних краях подошв башмаков. — Мне нужно в Чикаго. Я должен быть там не позднее сегодняшнего вечера. Но это всего на пару дней.

— И вот так всегда! — На лице Карен заиграла дерзкая улыбка.

Том смягчился.

— Ну ладно, ладно… По крайней мере у меня появился шанс провести вторую половину дня дома, с тобой и Доком.

— Очень мило!

Споры паранойи размножались.

— Не угодно ли чаю, миссис Уэлфорд? — спросила Хейзл.

— Так что же все-таки произошло? — поинтересовался Том через дверь своей гардеробной, упаковывая вещи.

— Сколько можно повторять! Я вышла из клуба около двух часов, потом поехала в торговый центр. Мне…

— Я по поводу Неда и его «друга», — терпеливо пояснил он. — Что сказала Мискин?

— Ее не было. — Карен закрыла глаза и набрала полную грудь воздуха. — Она в отпуске, где-то в Европе. Август, Том. Все ведущие врачи Манхэттена разъехались по побережью. Мне даже не дали талон.

— Господи боже мой, могла бы поговорить с кем-нибудь еще.

— С кем, например? — Карен сбросила теннисную юбочку и включила воду в душе. — С няней?

— Я не мог вытянуть из него ни слова.

— А чего ты ожидал?

Чуть раньше, после чая, она смотрела, как они вместе играли в мяч на лужайке, и Том на удивление весело резвился с мальчиком. Вполне естественно, убеждала она себя, что ему захотелось побыть с сыном после столь драматичного откровения Хейзл. Хотя Том никогда этого не показывал, Карен знала, как сильно беспокоило его молчание сына. Так же глубоко, как и ее, хотя и по-другому.

— От Мистера Мэна ни слуху ни духу.

— Это повод радоваться?

— Дорогой, просто у Неда сейчас такой период, — мягко проговорила Карен. — У них это называется «избирательной» немотой, потому что так оно и есть. Это его выбор. Когда он решит, что готов заговорить, он заговорит.

Стоя под душем в старинной никелированной душевой кабине, похожей на птичью клетку, она с остервенением терла себя перчаткой из люффы.[6]Кожу засаднило, но тошнота, это сосущее чувство под ложечкой, так и не прошла. Почему Том не поехал в аэропорт прямо из городской квартиры, как он обычно поступал, когда ему приходилось совершать срочные деловые поездки? Из-за «прорыва» Неда? Или он и правда хотел ее проверить?

— Что-то я не пойму, — сказал Том, входя в ванную. — Наш сын впервые за полгода делает попытку с нами пообщаться, а ты так себя ведешь, как будто тебе это до лампочки.

— Просто я не хочу, чтобы ты обманывался.

— Не уклоняйся от темы.

— Мы не можем поговорить о чем-нибудь другом? — Она подставила лицо под струи и на несколько секунд задержала дыхание.

— Пожалуйста, отчего же. Не хочешь рассказать, почему ты вчера на целый час опоздала к ужину?

— Я уже все объяснила.

— Твое объяснение показалось всем чересчур надуманным.

— Может, я должна была сказать, что в воскресный вечер нью-йоркское метро — далеко не самый надежный вид транспорта? Представляю, как повеселились бы твои сановитые английские друзья, услышав, что твоя жена не смогла взять такси, потому что у нее кончились карманные деньги.

— Не смеши.

— Миссис Том Уэлфорд не в состоянии заплатить за паршивый кеб!

— Могла бы и попросить, — огрызнулся Том. — Разве я тебе когда-нибудь в чем-то отказывал? Ведь это для твоего же блага.

— Да меня тошнит от такой жизни — отчитываться за каждый потраченный цент. Просто унизительно!

— Ты знала, когда придут гости. Не понимаю, куда пропал этот час. Если, как ты утверждаешь, ты вышла из квартиры в шесть тридцать…

— Мне захотелось чего-нибудь выпить, и я заглянула в бар на Лексингтон-авеню. Удовлетворен?

Глаза Тома сузились.

— Слушай, отстань, а? Я пила только кока-колу. Должно быть, я потеряла счет времени. Это что, допрос?

— Не забывай, что сказали нам в Силверлейке. Мы должны думать о Неде — о его безопасности. И ты сама дала согласие на контроль.

Она вышла из душа, не выключив воду.

— Но это было так давно. Почему ты так упорно мне не доверяешь?

Том стоял у окна спиной к жене.

— Насколько я помню, это была твоя идея — оставить все под моим контролем. «Не спускай с меня глаз, пока я не буду в норме», — не твои ли это слова?

Карен презрительно хмыкнула.

— Я что, все еще внушаю тебе опасения?

Она стояла перед ним, вызывающе уперев правую руку в мокрое бедро.

— Да, пожалуй, ты вправе упрекать меня в излишней озабоченности, — спокойно проговорил Том, оборачиваясь и протягивая ей белое полотенце с монограммой.

— Ты всю жизнь будешь мне напоминать?

Он улыбнулся.

— Что плохого в том, чтобы женщина была в долгу у своего мужа? Неужели испытывать благодарность стало зазорным только потому, что его угораздило спасти ее никчемную жизнь?

— Это было пять лет назад, — сказала она, понимая, что зашла слишком далеко, чтобы отступать. — Нечего затягивать меня в те времена, когда я была другим человеком.

Карен сидела за туалетным столиком в ванной и сушила волосы, когда в дверях появился Том с портфелем и дорожной сумкой в руках. Он подошел к ней сзади и, наклоняясь поцеловать ее в затылок, спросил, не желает ли она поехать с ним в аэропорт.

Она выключила фен.