Чужая корона - Алексей Изверин

Ух, кто это у нас такой умный‑то, а?

— Того, кто придумал, записать, представить к награде… — Я быстро черкнул пару строк в моем здоровенном блокноте. Надо срочно придумать систему продвижения вперед умных и предприимчивых. Таких, как Грошев, как барон Ромио, так командир той сотни Пограничного легиона, который их ко мне на присягу привелю

— Что у нас там дальше? Эй, слу — у-уги! — Я ткнул пальцем в колокольчик, тот отозвался жалобным звоном.

— Больше никто не ожидает аудиенции, Ваше Величество. — Показался лакей.

— Вот это хорошо. — Подвел я итог. Надо идти, поглядеть, кого же там граф Урий и королева держали. Может, кого полезного? Или хотя бы интересного?

Пошли всей компанией, я впереди, остальные сзади. Стража при моем приближении сразу встала на караул. Вот сразу бы так, когда я ещё в первый раз тут пробиться пытался, вот сразу бы так! Скольких бы неприятностей избежали бы, а?

Вот и знакомая мне караулка, откуда меня давным — давно выбросил генерал Ипоку.

В караулке я встретил двух вольных стрелков и одного дворянина вполне себе студенческого вида. Уживались они вполне мирно, как раз студент наносил на обнаженную и кое‑как вымытую спину одного вольного стрелка затейливую татуировку. Пока только краской, макал кисточку в плошку с чем‑то черным и делал аккуратные мазки. Под его рукой проявлялись черты цельной картины, я даже залюбовался — обнаженная женщина с крыльями, одна рука вроде поднята, а вторая прикрывает треугольник. Второй вольный стрелок махал над творчеством куском кожи, охлаждая тело. Чтобы пот не потек, в карауле было душновато.

И ещё, о чудо чудесное, на потолке висит моя лампа Алладина. И сюда прогресс тоже проник, надо же!

— Король! — Крикнул кто‑то.

Все забыто, все трое встали по стойке "смирно" местной. Я остановился в дверях, позади меня сопел народ. Виктор, Ждан, охрана моя, где‑то в середине затесался и граф Нидол. Волин звенел здоровенной связкой ключей.

— Доброе утро, Ваше Высочество. — Поклонился мне студент. Кисточку он сунул за топчан в углу, банку с краской ловким движением ноги он двинул туда же.

— Доброе утро. — Буркнул я. — Доклад по гарнизону?

— Все тихо, Ваше Величество. Узников всех накормили, мастер Клоту приказал много еды не давать. Напоили, воды принесли, умыться. Только уж прошу простить, охрану бы вперед, а то некоторые выглядят опасными. Ключи вот у нас тут… — Студент снял со стены связку с местными ключами. Гляди‑ка, штырьевые замки это вроде бы… Такая вот палочка, похожая на зубную щетку для акулы.

— Ваше Величество, палач, мастер Велимерий, уж на диво ругается заковыристо… — Сказал тот, кто махал куском кожи.

— Точно! — Поддержал татуируемый. — Ваше Величество… Неудобно… Может, мы его пока что… Мы скоренько!

— Да уж право не стоит! — Махнул я рукой. — Но благодарю за службу!

Мимо меня протиснулся Виктор, Волин взял в руки связку ключей.

Следом за ними я двинулся по длинному коридору. С одной стороны решетки, за ними ниши — камеры. С другой стороны на стенах горят высокие длинные свечи по три штуки в подсвечнике. Коридор загибается дугой, окон нет. Через равные промежутки под стенами стоят кадки, а в них розовые лепестки. Вот поди ж ты!

Ждан шел впереди и нес сразу две масляных лампы, света было не очень много, но достаточно.

Итак, кто у нас тут?

Вот, первая же камера, в ней трое. Один из них здоровенный самый тип, такой кабан, что аж страшно становится. Жирный, маленькие глазки сверкают злобно, кулаки как моя голова, а ляжки больше чем у коня. Одет в широкий фартук, кожаный, опрятный, и простые холщовые штаны, и лысый, как коленка. Так, вроде бы я его тогда с графом Урием не видел, нет? Нет, не видел. Двое других просто глисты какие‑то, совершенно бесцветные типы.

— Мастер Велимерий. — Сказал граф Нидол.

— Привет, лысый. — Поздоровался мастер Велимерий неожиданно писклявым голосом. — Кто эти люди с тобой?

— Его Величество король Седдик четвертый. Со свитой. — Ядовито сказал граф Нидол.

— Ваше Величество. — Поклонился жирный. Отвесил два подзатыльника своим сокамерникам, прошипел "кланяйтесь лососи!". Те испуганно закивали.

Так. Ну и что тут с ним делать‑то? Палач мне пока не нужен… Но кто знает, сколько времени продлится вот это "пока"? Кстати, а где тот тип, с которым работал граф Урий? Что‑то я его тут не вижу.

— Нда. За что его сюда? — Обернулся я.

Ответил Волин.

— Пытался убить людей в камерах.

— Надо же! — Поразился я.

— Не правда, Ваше Величество! — Мастер Велимерий отвесил глубокий поклон. Твердо так сказал, уверенно. — Ваш человек не верно меня понял! Я всего лишь проверял замки на клетках, когда узники сговорились и набросились на меня. Пришлось ткнуть их кинжалом. Тут сидят опасные люди, Ваше Величество, враги Короны!

— Ага, а то, что убитые в кандалах были и в глубине камеры, откуда они до тебя никак не могли дотянутся? А некоторые вообще ходить‑то не могли? — Вскинулся Волин.

— Не правда то! — Подтвердил уверенно палач. — Это они сами друг друга. Кинжал у мен вырвали, и стали друг друга пырять…

— Я думаю, что все понятно… — Протянул я. — Мастер Велимерий!

— Да, Ваше Величество! — Поклонился палач.

— Ты писать‑то умеешь?

— Нет, Ваше Величество. Но мои помощники… — Он сразу обеими руками свесил по подзатыльнику своим подручным. — Они умеют, Ваше Величество. Они все за мной записывали.

— Вот и хорошо. Завтра тебе принесут бумагу и перо. И твои помощники пусть запишут, почему ты убил этих людей…

— Ваше Величество, я их не убивал…

— Я приму бумаги и прочитаю. Потом пусть мастер Велимерий запишет все, что может быть мне интересно. Я это тоже прочитаешь. Если что‑то не сойдется в его записях с тем, что известно мне, то ты, Волин, свяжешь мастера Велимерия покрепче да и сунешь его в камеру к его узникам, которых он не успел убить.

— Ваше Величество! — Взвыл мастер Велимерий.

— Все, тут закончили. Дальше.

Дальнейшие камеры. Ну… Народ тут явно не жалели. Доживали люди. Пованивало, как от бомжей. Розовые лепестки в кадках подувяли давно. Еда разве что хорошая стояла, но вот интересно, в некоторых камерах и не притронулись почему‑то.

Я подошел к одной камере. Один человек, в углу, скорчился. На куче соломы, конечно же. Свет в угол почти не достигает, так, общие контуры лишь понятны. Длинная фигура, худющая, как скелет. На боках какие‑то обрывки, блестит что‑то, да никак серебро?

Ждан встал рядом, поднял лампу. Я отодвинул её за себя, над плечом, чтобы не слепило. Нда, ну и содержание тут, в камере‑то! Как ещё народ выживал? Да к чему это и надо‑то? Если уж такая страшная да опасная для власти фигура, так петлю на шею или кинжал в горло. Если что‑то ещё знает, то пусть сидит, кормить — поить без изысков, но чтобы заключенный всегда был готов к опросу по вновь открывшимся фактам. А тут половина небось передохли только от условий содержания. Холодно, сыро, воняет потом, дерьмом и розами. На полу поспи — и получай туберкулез какой‑нибудь, чахотку* или простуду.