Невинная ложь - Тина Уэлш

Несмотря на то, что в квартире стояла глубокая тишина, когда Грег вошел, он сразу же понял – Линда была здесь. Даже если бы чемоданы по-прежнему не стояли в холле, о ее присутствии можно было бы догадаться – повсюду витал аромат цветов, и казалось, что сама атмосфера вокруг изменилась, стала какой-то вибрирующей, как будто наэлектризованной. Словно дом предупреждал его о неведомой опасности.

Бросив кожаный портфель на стол у себя в кабинете – единственной комнате на первом этаже, которую, как он с удовлетворением отметил, Линда не попыталась превратить в картинку из модного журнала, – Грег быстро поднялся по лестнице на второй этаж. Толстый ковер заглушал его шаги, и Линда не услышала, как он подошел к своим апартаментам. Он распахнул дверь и увидел ее.

Линда стояла рядом с высоким шкафом для одежды, зарывшись лицом в его свитер для гольфа. Грега поразила хрупкость ее фигурки. Линда никогда не была склонной к полноте, но обладала соблазнительными округлыми формами. Однако сейчас она казалась выше и стройней. Ее бедра стали узкими, как у девочки-подростка. Талию, казалось, можно было обхватить двумя пальцами. Должно быть, это результат особой диеты для манекенщиц. Но странное дело – новый имидж отнюдь не сделал ее холодной и надменной, как большинство женщин ее профессии. Напротив, она стала казаться еще более беззащитной и ранимой, Грег почувствовал легкое замешательство, столь знакомое ему со времен их совместной жизни.

– Я бы предпочел, чтобы ты не рылась в моих вещах, – сказал он, и звук его голоса, резко нарушивший тишину, заставил Линду вздрогнуть и выронить свитер из рук.

Взглянув на ее лицо, Грег невольно испытал боль. До чего же она красива! Он почти забыл блеск ее широко распахнутых бирюзовых глаз, так поразивших его в тот день, когда они впервые увидели друг друга.

– Я хочу познакомить вас со своей дочерью, – сказал Карлос Ромеро, выйдя на широкую каменную террасу, где Грег, опираясь на балюстраду, в одиночестве рассматривал очертания старинной крепости, возвышающейся над гладью моря, которое здесь, в Байонне, было необыкновенного ярко-лазурного оттенка.

Грег обернулся и увидел блондинку в светло-бежевом платье с длинными, спадающими на плечи волосами. Руки и шею девушки покрывал легкий золотистый загар. Она была очень красива, но особенно Грега поразили ее глаза: чуть удлиненные, они по цвету напоминали раскинувшееся внизу море – того же яркого бирюзового оттенка, скорее зеленого, чем голубого, в обрамлении длинных темных ресниц.

Грег почувствовал себя загипнотизированным. Он не мог произнести ни слова.

Но вот девушка приветливо улыбнулась, и он, поняв, что дальше молчать неприлично, сказал первое, что пришло ему в голову:

– Я думал, в Испании вообще не бывает блондинок.

Это прозвучало совершенно по-дурацки, но Линда – так ее звали, – кажется, не обиделась.

– В Галисии блондинок довольно много. У нас древние корни. Кельты, которые здесь жили много веков назад, были белокурыми.

Ее английский был почти идеальным, выдавал, что она не англичанка, лишь едва заметный акцент. Как Линда потом объяснила, безупречному английскому она обязана своей тетке, которая много лет назад училась в Лондоне. Смех девушки был мелодичным и переливчатым, словно звон хрустальных колокольчиков, а тонкая рука, которую она положила на руку Грега, – легкой и прохладной.

– Добро пожаловать в Байонну, мистер Ньюмен, – приветливо сказала она. – Надеюсь, вы позволите показать вам город. Уверена, что он вам понравится.

– Полагаю, что да, – ответил Грег, слегка озадаченный такой непринужденностью. Интересно, сколько ей лет? На вид не больше двадцати. Но, когда она сказала, что ей двадцать семь, он ей поверил. Почему нет? Она ведет себя как взрослая. В конце концов, ее родителям уже по шестьдесят с лишним.

На самом деле ей было только двадцать два, просто родители во всем ей потакали. Наверняка она и сейчас не изменилась, осталась такой же избалованной, привыкшей получать все, что только захочет, по первому требованию.

– Я и не думала рыться в твоих вещах, – резко произнесла она, убирая свитер в шкаф.

– В таком случае, что же ты здесь делаешь? – резко спросил Грег, шагнув к ней. – Хочешь обнаружить следы присутствия другой женщины? Что ты искала? Отпечатки губной помады на одежде?

Что-то промелькнуло в глазах Линды. Стыд? Раскаяние? Гнев?

– Ну и сколько женщин побывало здесь после меня?

– Сколько бы их ни было, это тебя не касается.

– Поскольку я все еще твоя жена…

– Ты ушла от меня, – перебил ее Грег.

– Но мы не расторгли брак официально, – напомнила ему Линда. – Нравится тебе это или нет, но мы по-прежнему муж и жена.

Подойдя ближе, Грег заметил, что веки Линды слегка покраснели и припухли.

– И, похоже, тебя это до слез огорчает, – насмешливо заметил он. – Ты ведь плакала, Линда, я прав?

– Нет, – ответила она, машинально проводя кончиками пальцев по щеке, чтобы стереть непросохшие следы слез.

– Тебе бы следовало научиться врать получше. Что случилось? Мало практиковалась в последнее время?

– Я… – начала Линда и замолчала.

Чувствуя, что при всем желании не может побороть в себе влечения к ней, Грег направился в другой угол комнаты и остановился возле окна.

– Ну? – спросил он не оборачиваясь. – Говори же. После всего, что мне довелось услышать, меня уже ничем не удивишь.

– Мне кажется, нам не стоит так говорить друг с другом, Грег… Мы вполне могли бы… – Голос Линды задрожал, и она замолчала, пытаясь справиться с собой.

– Что? – Грег обернулся и в упор посмотрел на нее. – Вернуться к тому, на чем мы остановились? По-моему, мы остановились на том, что едва не перегрызли горло друг другу!

– Я надеялась, что мы оставим это в прошлом… Мы должны это сделать ради моих родителей, чтобы они не волновались из-за меня… – Линда умоляюще прижала руки к груди. – Я знаю, что ты… ненавидишь меня, Грег, но ради них постарайся вспомнить, что было время, когда мы любили друг друга… Ведь это всего лишь на две недели!

Воспоминания о ней причиняли Грегу боль, но он возвращался к ним снова и снова. Ведь они с Линдой действительно любили друг друга в самом начале. Его привлекала ее кипучая энергия и жизнерадостность. Лишь позднее он понял, что это была всего лишь видимость, искусное прикрытие ее коварных замыслов.

– Отец обращается со мной, как со статуэткой из китайского фарфора, – доверительно сказала она однажды, когда они гуляли вдоль морского берега, у подножия старинного, сохранившегося еще с античных времен маяка. – Он думает, что я нуждаюсь в постоянной опеке.

– Ничего удивительного, – ответил Грег. – Насколько я понимаю, в испанских семьях девушкам традиционно дают строгое воспитание.