Мечты сбываются в Голливуде - Ливия Элиот

— Зачем?

— Чтобы стать актрисой, — ответила она немного удивленно. — У меня уже есть агент. Я посылала ему свои фотографии, видеозаписи сценок. Он сказал, что у меня есть талант. Да, я знаю, что вы думаете. Еще одна глупая девчонка с большим самомнением, которая через пару недель окажется в постели какого-нибудь режиссера, снимется в эпизодической роли — и на этом для нее все закончится. — Саманта покачала головой. — Я вовсе не такая наивная. И знаю, что у меня нет большого таланта. Но зато я умею и хочу работать. Конечно, придется еще многому научиться, но… — Она остановилась, заметив, что ее слушатель зевнул. — Не верите?

— Мое мнение значения не имеет, — уклончиво ответил он. — Хотите ехать в Лос-Анджелес, поезжайте.

Она немного подумала.

— Как вы считаете, полиция сможет найти тех людей. Женщину я запомнила, а вот второго — похоже, это был мужчина — даже не видела.

Крис покачал головой.

— Я бы на вашем месте на это не рассчитывал, но в участок сходить нужно. Напишете заявление, поможете составить фоторобот. Думаю, вы не первая жертва этой парочки.

— Понятно. — Она побарабанила пальцами по столу. — Послушайте, Крис, мне нужны деньги. Где здесь можно заработать пару-тройку сотен баксов?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Вы ведь собираетесь стать актрисой, да?

— Да, а что?

— У меня есть для вас работа.

Саманта уже не помнила, когда в ней проклюнулось желание играть, но хорошо помнила свой первый успех. Последние три года школьной жизни она занималась в театральном кружке, руководила которым учительница-пенсионерка, игравшая в далекой молодости на Бродвее. Первым проектом кружка стала постановка шекспировского «Отелло», в которой Саманте доверили роль Дездемоны.

Готовились долгих четыре или даже пять месяцев, и не всем хватило выдержки пройти путь до премьеры. За десять минут до начала спектакля Саманта выглянула в зал и ахнула — ни одного свободного места. Волнение, однако, улеглось, едва она вышла на сцену.

Окружающие никогда не баловали ее вниманием, но в тот вечер слава обрушилась на Саманту Ниагарским водопадом. Она почувствовала, что такое успех, что такое любовь зрителей, и поняла, что уже не сможет жить без этого. И тем не менее прошло еще три года, прежде чем решение созрело окончательно. В свои планы Саманта посвятила только одного человека, Джессику Рейнхорн, руководительницу школьного театрального кружка.

— Есть два пути, — медленно заговорила мисс Рейнхорн. — Лос-Анджелес и Нью-Йорк. Нью-Йорк любит и принимает только тех, у кого огромный талант, тех, кто готов годами стирать колени, ползая по сцене и полируя каждый жест. В Нью-Йорке карьера артиста движется с черепашьей скоростью. Другое дело Голливуд… — Мисс Рейнхорн помолчала, закурила и продолжила уже другим, мечтательным голосом: — В Голливуде звездой можно стать за одну ночь. Ты можешь лечь спать никем и проснуться знаменитостью. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ожидание. Я поняла это слишком поздно. Решай сама, что устраивает тебя больше. И помни — никто не даст тебе никаких гарантий. Если ты не чувствуешь уверенности в себе, оставайся дома.

Саманте удалось — через знакомых одного знакомого — выйти на агента, который пообещал наладить контакты с нужными людьми и представить ее тем, кто все решает. На Западном побережье наличие таланта вовсе не является требованием первостепенной важности, и тот факт, что за спиной у нее уже был кое-какой опыт, означал, что ее можно вводить в игру.

Она умна, сообразительна, амбициозна и выглядит как надо. Или почти как надо. А то, чего не хватает, можно купить за деньги.

Саманта вздохнула — теперь ей не хватало и денег.

Но ничего страшного еще не случилось. Нужно лишь выработать новый план, добраться до Лос-Анджелеса, и все будет о'кей. Пусть родители, брат и сестры довольствуются ролями статистов в своем захолустном Милфорде, но у нее иные амбиции. Она оставит след на земле.

Во что бы то ни стало.

Саманта подняла голову и посмотрела в холодные стальные глаза Криса.

— И что же это за работа?

— Я собираюсь порыбачить.

— И?..

— Ты будешь тем самым червяком, что болтается на крючке.

— А если серьезно?

— Я предлагаю тебе роль.

— Неужели? — усмехнулась Саманта. — И кто же ты такой? Продюсер? Режиссер? Или ответственный за кастинг? О, теперь я понимаю, почему ты подобрал меня ночью! Наверное, разглядел мой талант, да?

— Хватит трепаться! — перебил ее он. — Ты нуждаешься в деньгах. Тебе предлагают работу. Соглашайся или отказывайся. Только имей в виду, что в Дартстоуне вариантов трудоустройства не так уж много.

— Ладно. Сколько займет работа?

— Не больше одного дня. Скорее всего, пару часов.

— И сколько я получу?

— Минимум триста баксов. Если все сработает, добавлю еще пару сотен.

Саманта ненадолго задумалась.

— Отсюда далеко до Лос-Анджелеса?

— Два дня пути.

— Хм, звучит заманчиво. — Она уже прикинула, что могла бы добраться до Лос-Анджелеса на попутке, а на пятьсот долларов можно продержаться целый месяц, если не больше. А через месяц она уже будет получать тысячи. В последнем Саманта не сомневалась. — Итак, что я должна сделать, чтобы заработать эти деньги?

— Сыграть роль.

— Это я уже слышала. Какую?

— Шлюхи.

Она прищурилась.

— Если думаешь, что заманишь меня в постель, то выбрось эту мысль из головы.

— Я об этом и не думал.

Ой, ли? Так уж и не думал?

— Мне придется обнажаться?

— Нет.

— Ладно, согласна.

— Но тебе придется сменить гардеробчик. За свой счет.

— Пусть так.

— Я отвезу тебя в одно место, где можно подобрать все необходимое. Как говорится, дешево и сердито.

— Хорошо. Но только после того, как я побываю в полиции.

— Поедем в участок сразу после завтрака.

— Отлично. А теперь расскажи, что это за работа и кто ты такой.

— Таких, как я, называют охотниками за головами. Ты, наверное, знаешь, что арестованных часто выпускают до суда под залог. Некоторые сбегают. Я разыскиваю беглецов и возвращаю за вознаграждение.

— То есть ты на стороне хороших парней?

— Можно и так сказать.

— Так что требуется от меня?

— Есть один парень, Сэмми Гонзалес. Тот еще мерзавец. Неделю назад за него внесли залог в сто тысяч долларов. И он сразу же исчез.