Ничего, кроме правды - Екатерина Береславцева

дорогу я тебе не переходила, в карман не лезла…

– В карман?! Да я бы тебе тогда шейку твою тощую не раздумывая свернул, как курёнку!

– Ну вот! Я о тебе до вчерашнего дня даже не слышала, правда!

– А вот тут позволь тебе не поверить, детка, – он встряхнул меня, и в животе у меня что-то щёлкнуло. – Я не слепой, и шарики в голове пока по нужной траектории крутятся.

– Но я не вру, честное слово! Впервые я тебя увидела только во сне! Я потому так и удивилась, когда бац – и вдруг ты на меня налетел из этой вашей подворотни! Ночью приснился, а днём, точнее вечером, в реале встретила, кому рассказать – никто не поверит! И я тебе об этом сразу сказала, помнишь? А ты меня вдруг домой потащил… Хотя я ни в чём не виновата!

– Врёшь! Ты сказала, что это ты мне приснилась! А откуда ты могла это знать, убогая?!

– Да я оговорилась просто! От растерянности! Как я могла это знать, подумай сам! Это же абсурд какой-то! – в праведном негодовании вскрикнула я, а потом поморгала задумчиво. – А что, правда приснилась?!

– Я уже сам не знаю! Ладно, оставим эту скользкую тему на потом. Откуда ты про корицу узнала?

– Да у меня дома корица тоже в солонке лежит! Это просто совпадение!

– Странное совпадение! А банка с перекисью? Ты даже не сомневалась, где она находится!

– Ну да, потому что у меня перекись тоже в настенном ящике стоит! И я действовала как на автомате! Ну хочешь, сходим ко мне домой, и ты сам всё увидишь!

Как хорошо, что я подготовилась! Как чувствовала…

– А сахар?

– А что сахар? Я же сказала, что просто забыла тебе его положить! Я была в такой растерянности! А когда пришёл твой друг, этот, как его… Остап…

– Оскар!

– Точно, Оскар. К этому моменту я уже немного пришла в себя и смогла нормально исполнить обязанности кухарки, точнее официантки. Сам подумай, зачем мне врать?

– Вот и я думаю – зачем?

– Да незачем! Потому что я говорю правду, одну только правду и ничего кроме правды!

– Софья Павловна?

Дверь неожиданно распахнулась, и Шурик, молниеносно убрав руку с моего запястья, сделал елейное лицо. В кабинет заходила Лидия Тимофеева, наша завотделением и по совместительству моя подруга, с которой мы когда-то учились на одном курсе мединститута. «Железная Лида» – так её прозвали коллеги за жёсткий волевой характер, и только мы, её друзья, знали, какой трепетной и нежной может она быть.

– Да, Лидия Владимировна! – я прокашлялась.

– А что это с вами, вы не заболели? – она окинула меня подозрительным взглядом.

– Нет!

– Да! – одновременно со мной сказал Шурик и улыбнулся Лидке. – Наша драгоценная Софья Павловна плохо себя чувствует, и я бы на вашем месте отпустил её домой лечиться.

– Лечиться? – моргнула Тимофеева. – А кто будет принимать пациентов? Тем более у вас там, драгоценная Софья Павловна, такая очередь выстроилась, просто ужас и кошмар!

– Ужас и кошмар, любезная Лидия Владимировна, – Шурка поднялся и ласково потрепал Лидку по плечу, отчего у той полезли вверх брови, – ужас и кошмар будут тогда, когда Софья Павловна позаражает всех ваших пациентов! А она позаражает, точно вам говорю!

– Заразит, – механически поправила Лидия и перевела недоумённый взгляд на меня.

– Вот и я говорю, заразит, как пить дать! – не отставал Шурик. – Так что надо отпускать доктора, а больных перекинуть на другого врача.

– Не больных, а пациентов! – Тимофеева повысила голос. – И вообще, что вы мне тут указываете, что надо и не надо делать! Занимайтесь лучше своими делами! Софья Павловна, вы уже закончили с…

– С Шаховым Александром Михайловичем? – я нарочно произнесла его имя полностью, чтобы, в случае чего, знали, от чьих рук я пала смертью храбрых. Наша Лидочка ничего не забывает! – Да, закончили!

– Как?! – вскричал Шурик и бухнулся опять на стул. – А моё больное сердце? У меня к вам, доктор, есть ещё парочка очень важных вопросов! Я бы сказал даже – вопросов жизни и смерти!

Вот то-то и оно…

– Ну так задавайте свои вопросы поскорее, в коридоре полно людей, не менее страждущих, чем вы, Александр Михайлович! – Лида вскинула голову. – А вы, Софья Павловна, к концу рабочего дня загляните ко мне, будьте любезны. Тарханов приехал…

– Юра! – вскрикнула я радостно, но осеклась под быстрым взглядом Шахова.

– Работайте, работайте! – Тимофеева процокала каблучками к двери и, уже открыв её, бросила мне напоследок сочувственный взгляд.

Я вздохнула. Боюсь, до конца рабочего дня я могу не дожить…

Глава 3

– …и эта деваха прокукарекала, как самый настоящий петух, представляете? Нас всех просто разорвало от смеха, а девчонка посмотрела так важно и… Сонь, ну о чём ты всё время думаешь, а?!

– Что? – встрепенулась я и оторвала взгляд от окна.

– Вот тебе и что! Распинаюсь тут перед ней, как павиан, а она… Или ты не рада моему возвращению?

– Рада, Юрочка, ещё как рада…

– У Софьи был сегодня трудный день, – усмехнулась Лидушка. – Видел бы ты только этого пижона, её пациента. Вот уж кто точно настоящий петух, без дураков!

– Что за пациент? – заинтересовался Юрка. – Буйный?

– Не твой клиент, не беспокойся, – хмыкнула я. – Просто внешность у него… примечательная. А так обыкновенный дядька, разве что болтлив не в меру, но за это в психушку не бросают.

– Излишняя болтливость, знаешь, тоже может быть показателем болезни. Так что как знать, как знать… – Тарханов подмигнул мне.

Лидка вздохнула. Она вообще за сегодняшний вечер уже несколько раз менялась в настроении, то бледнела, то краснела, то вдруг начинала хохотать как ненормальная – впору самой становиться пациенткой психиатра. Впрочем, поведение нашей заведующей объяснялось весьма просто: вот уже много лет Лида Тимофеева была влюблена в талантливейшего парня Юрку Тарханова, бывшего нашего однокурсника и свежеиспечённого заведующего кафедрой психиатрии, что располагалась в отдельном корпусе городской больницы, в поликлинике при которой мы с Лидкой трудились без малого десять лет. Хотя я поменьше, после института меня ещё пару лет помотало по свету… Впрочем, это уже совсем другая история. А что касается истории отношений Лиды и Юрки, то происходила она по прямой, никогда не меняющей свой курс, – Она любила Его, а Он любил Другую. Старо как мир, но от этого не менее болезненно для несчастной влюблённой. Но – Лиду за такое постоянство можно было только уважать. И не только за это. Вот кто ещё, скажите, мог так преданно любить человека, чтобы желать ему счастья с…