Автономка - Сергей Самаров

Иван Александрович усмехнулся.

– Это было бы интересно. Но, попади клинок вам в руки, вы, чего доброго, отрубите мне голову. А мне, честное слово, пока нравится, как она сидит на моих плечах.

Иван Васильевич усмехнулся:

– А вы не из храбрецов.

– Я из людей разумных, – возразил Самойлов. – И не трус. А показную храбрость не люблю. Поэтому всегда делаю только то, что необходимо, и оставляю геройство тем, кого гордыня съедает.

Чемпион мира зашевелился и медленно сел на полу. Помотрел вокруг очумело, ничего не соображая. И даже на потолок поглядывал, словно проверяя, не собирается ли обрушиться. С потолком, к недоумению чемпиона, все было в порядке. И это сильно удивляло, потому что сам момент удара он вспомнить не мог. Но встать на ноги чемпион не спешил.

Генерал удостоил здоровяка мимолетного взгляда, не считая, что тот достоин большего, и продолжал, обращаясь к Ивану Александровичу:

– Одна рука на рукоятке, вторая – на острие. Клинок кладется на голову и изгибается так, чтобы прижимался к ушам. Так не только сабли, но и мечи проверяли. Правда, для проверки меча не ваша сила нужна. С ним справлялись только руки воина и рыцаря. Это не по вашему адресу, хотя герб вашей службы, кажется, и носил щит и мечи.

– Это все романтика, а я человек не романтичный, – уже без прежней мягкости в интонациях произнес полковник. – Поэтому отвечаем четко и внятно: где ножны?

Встал на ноги чемпион мира по боям без правил. Помотал головой, едва выговаривая слова, спросил что-то на своем языке у одного из парней с пистолетом. Перелом челюсти у чемпиона, как показывал голос, был стопроцентным. Парень с пистолетом ответил. Чемпион мира еще раз головой помотал и встал за спиной Ивана Васильевича, которому в этой ситуации даже сдвинуться было некуда.

Прагматизм полковника все поставил на свои места. Арцыбашев понял, что его в любом случае постараются убить, иначе не наглели бы так. Поведение грабителей – наглядное подтверждение их намерений. В противном случае, они понимают, уйти далеко им не удастся. Тем более что полковника он знает. Но быть бычком, которого ведут на заклание, Иван Васильевич тоже не собирался. И потому просто ждал момента, когда незваные гости совершат ошибку.

Иван Александрович очень помог бы генералу, если бы положил саблю на диван, как собирался сначала. Одно движение, захват, прикрыться телом полковника, как щитом от пуль, и свободная рука успела бы вытащить пистолет Самойлова из подмышечной кобуры. Арцыбашев давно уже увидел рукоятку этого пистолета. Главное было в том, заслан ли патрон в патронник, потому что предохранитель можно успеть перевести в нижнее положение, а возможности передернуть затвор генералу уже не дали бы. Но и сам Самойлов не подставился так и саблю не положил, а просто бросил, словно бы руки для какой-то цели освободил.

Хорошо было бы, попытайся Самойлов ударить генерала. Это смогло бы внести неразбериху в общие действия, и генерал сумел бы этим воспользоваться, чтобы провести стандартный прием айкидо с захватом запястья противника. Иван Васильевич даже ноги незаметно расставил чуть шире и мысленно подправил центр тяжести, чтобы отклониться от удара ровно настолько, насколько это необходимо для проведения захвата за запястье.

– Вот что я скажу тебе, холуй недоделанный… Можешь передать своему хозяину, что ножны он никогда не получит. Я сам прочитал, что можно прочитать на клинке с ножнами, и потому, чтобы никто другой это прочитать не сумел, ножны уничтожил…

– Не надо было вам, товарищ генерал, обзывать меня. Я никогда в холуях не ходил…

– Холуем был при коммунистах, холуем и при бандитах подохнешь. Жалко только, мучиться долго не будешь…

Иван Александрович даже обиделся на такие слова. Видно, всегда мечтал помучиться.

– Почему не буду?

– Потому что клинок этот тебе голову снесет, а без головы люди долго не мучаются…

– Должен вас расстроить, – Самойлов чего-то откровенно испугался. – Ваша голова слетит раньше.

– Не ты ли это сделаешь? Попробуй.

Чемпион мира за спиной сильно мешал, отвлекая внимание. Если он будет бить всей своей тяжестью, мало не покажется. И потому приходилось прислушиваться к каждому шевелению за плечом. И внимательно всматриваться в лицо полковника. Это лицо должно было показать угрозу, идущую сзади. Но лицо отражало только ярость. Самойлов в самом деле вдруг попытался ударить генерала. Но бить он не умел. Размах был заметным, и удар корявым. Но именно такой удар и нужен был Ивану Васильевичу. Генерал отодвинул на полшага ногу и сместил корпус, сохраняя собственную устойчивость, дав возможность кулаку полковника пройти мимо; а рука генерала уже захватила бьющего за запястье. Пришлось при этом даже придержать его. Остальное генерал выполнил быстро и четко.

Поворот кисти изогнул Самойлова, развернул вокруг оси, подставил к генералу сначала боком, что дало возможность выхватить пистолет; потом еще один легкий доворот кисти, и Иван Александрович грудью встал на защиту генерала. А Иван Васильевич большим пальцем привычно опустил предохранитель на «ПМ»[3]и сразу нажал на спусковой крючок, стреляя в ближнего, что уже поднял и наставил на полковника свой пистолет. Но спусковой крючок проваливался мягко и без усилия – патрона в патроннике не было, и не было времени и возможности передернуть затвор, чтобы привести оружие в боевое положение…

В это время среагировал наконец-то чемпион мира и с рыком прыгнул на генерала сбоку. Удар был смазанным, и неизвестно, кому досталось больше, генералу или полковнику. Но тут же и другие, раздумав стрелять, набросились на Арцыбашева, и удары на генеральскую голову посыпались со всех сторон одновременно.

Иван Васильевич упал, еще не потеряв сознания, и пытался защититься от ударов. Его начали избивать ногами с разных сторон, и здесь уже защититься было невозможно. И только когда Арцыбашев перестал закрываться, понимая, что это бесполезно, полковник сказал:

– Перекур, ребята. Мне еще спросить надо. В последний раз.

Генерал был еще в сознании, но смотреть мог только одним глазом. Второй был, кажется, выбит. И он смотрел строго и прямо на своих убийц.

Иван Александрович взял в руки саблю и подставил острие к глазу.

– Значит, ножны ты уничтожил…

– Да, холуй. Уничтожил. И твой хозяин никогда не прочтет надпись.

Голос был хриплый, но спокойный, даже насмешливый. И совсем без злости, зачем расходовать энергию впустую.

– Ты тоже уже ничего не прочтешь. – Самойлов надавил на рукоятку – острие клинка вошло в глаз, и полковник сразу после этого, словно испугавшись сделанного, резко обернулся к своим: – Добейте его…

И снова ноги пришли в движение. И только перед выходом из квартиры, когда генерал уже не шевелился, Самойлов вернулся из прихожей, решив на всякий случай прощупать пульс на горле. И уловил едва заметную пульсацию в сонной артерии.