Carpe Jugulum. Хватай за горло! - Терри Пратчетт

Поглядела на часы. Часы в Ланкре были непременным атрибутом, хотя сами ланкрцы редко когда интересовались всякими там минутами. Хочешь сварить яйцо? Пропой про себя пятнадцать куплетов песни «Ах, куда подевалась перчица?». Но долгими зимними вечерами тиканье часов так успокаивает…

Опустившись в кресло-качалку, матушка уставилась на дверь.

Вдруг в лесу заухали совы. Чьи-то быстрые шаги простучали по дорожке, ведущей к хижине матушки, и чьи-то кулаки с грохотом заколотили в дверь.

Сторонний наблюдатель, никогда не слышавший о железном самообладании матушки Ветровоск, которым можно было гнуть подковы, мог бы подумать, что в этот момент матушка с облегчением, едва слышно вздохнула.

– Что ж, почти вовремя, – пробормотала она.

Тут, рядом с конюшнями, шума царившей в замке суматохи почти не было слышно. Ястребы и соколы спокойно сидели на жердочках, пребывая в собственных внутренних мирках, состоявших сплошь из стремительных падений и восходящих потоков. Периодически птицы бряцали цепями и хлопали крыльями.

Сокольничий Ходжесааргх готовился к сегодняшнему празднеству в своей крошечной каморке, когда вдруг понял, что в птичьем питомнике воцарилась полная, абсолютная тишина. Удивившись, он выглянул проверить, что происходит. Все птицы замерли в клетках, как будто чего-то ждали. Даже орел Король Генри, с которым можно было иметь дело, лишь облачившись в полный доспех, настороженно косил глазом.

Может, крыса забежала? На этих гнусных тварей подопечные Ходжесааргха реагировали примерно таким вот образом. Сокольничий пошарил взглядом по углам. Нет, никаких крыс, хотя, возможно, гадина успела улизнуть.

Для участия в предстоящих сегодня событиях Ходжесааргх выбрал канюка Вильяма, на которого мог всецело положиться. Разумеется, Ходжесааргх мог положиться на всех своих птиц, но лишь в одном: при первой же возможности они непременно постараются нанести телесные повреждения максимальному числу оказавшихся рядом людей (и прежде всего самому Ходжесааргху). Вильям, напротив, считал себя курицей и, как правило, не представлял ни малейшей опасности.

Однако сейчас даже Вильям уделял некое внимание окружающему миру, что случалось с ним нечасто. Разве что во время кормежки.

«Странно», – подумал Ходжесааргх. Пожав плечами, он удалился обратно в каморку.

Птицы, задрав головы, продолжали смотреть вверх, словно крыша вдруг куда-то подевалась.

Матушка Ветровоск опустила взгляд на круглое, раскрасневшееся и чем-то обеспокоенное лицо.

– Постой-постой, ты ведь… – Она собралась с мыслями. – Юный Чотли из Ломтя, правильно?

– Ты… – Судорожно переводя дыхание, мальчик прислонился к косяку. – Ты… б'стрей…

– Просто сделай несколько глубоких вдохов. Водички принести?

– Ты… т'бя…

– Да-да, конечно. Просто дыши.

Чотли принялся послушно хватать ртом воздух.

– Госпоже-Плющ-и-ее-дочке-нужна-помощь! – наконец выпалил он, почти не делая промежутков между словами.

Матушка сорвала шляпу с вешалки у двери и, протянув руку вверх, достала из-под крыши помело.

– А мне казалось, за ней присматривает госпожа Господиеси, – сказала она, пришпиливая к волосам остроконечную шляпу ловкими движениями воина, готовящегося к внезапной битве.

– У нее там какая-то беда!

Не тратя времени на дальнейшие расспросы, матушка ринулась прочь по дорожке.

Лужайка перед домом завершалась невысоким обрывом – в том самом месте, где тропинка делала резкий изгиб и уходила в леса. Перекинув ногу через судорожно дергающееся помело, матушка решительно прыгнула вниз.

До земли оставались считаные футы, когда в помеле наконец проскочила магическая искра, и матушка, чиркнув башмаками о папоротники, взмыла в ночное небо.

Дорога петляла по горам, будто оброненная кем-то лента. Свист ветра не смолкал ни на миг.

Разбойник с большой дороги сидел на мощном вороном жеребце. Возможно, это был единственный жеребец в мире, к седлу которого была привязана лестница.

Объяснялось все очень просто. Лихого человека звали Казанундой, и он был гномом. Принято считать, что гномы весьма законопослушные существа, они стараются держаться особняком и в делах сердечных (и прочих делах, связанных с некоторыми другими органами) действуют крайне осмотрительно. И гномы действительно таковы. Но порой генетика выбрасывает на зеленом сукне жизни весьма странное сочетание костей, и тогда гномья среда рождает Казанунду, который предпочитает плотские удовольствия деньгам и питает к женскому полу страсть, которую все прочие гномы питают лишь к золоту.

Признавая полезность законов, Казанунда следовал им лишь в тех случаях, когда это ему было выгодно. Грабителей и разбойников он от всей души презирал, но в то же время не мог не согласиться, что занятие сие не лишено приятности, поскольку целыми днями ты находишься в сельской местности и дышишь свежим воздухом, что весьма полезно для здоровья – в отличие от всяких городов, битком набитых ревнивыми мужьями, которым только дай повод дубиной помахать.

Беда была лишь в том, что никто из путников не принимал Казанунду всерьез. О нет, с каретами проблем не было, кареты останавливались, но почему-то путешествующие в них люди сразу начинали глупо шутить: «И это разбойник с большой дороги? Поискал бы ты себе дорогу поменьше! Вырасти сначала! Гы-гы-гы…» Стрела, всаженная в коленную чашечку, сразу отбивала охоту к дурацким шуткам, но это было немножко неприятно.

Он задумчиво дул на окоченевшие руки, когда его внимание привлек стук копыт. По дороге приближалась карета.

Казанунда уже было собирался покинуть свое скромное укрытие, как вдруг заметил второго грабителя, появившегося из леса, что тянулся вдоль противоположной стороны дороги.

Карета послушно остановилась. Конкурент объехал ее, склонился к двери и начал было произносить традиционную речь (Казанунда находился слишком далеко, чтобы слышать его слова), но тут…

…Из окошка внезапно высунулась чья-то рука и стремительно утянула грабителя внутрь.

Некоторое время карета ходила ходуном, потом дверь распахнулась, и на дорогу вывалился грабитель.

Карета, скрипнув колесами, покатила дальше.

Немного выждав, Казанунда приблизился к телу. Пока хозяин отвязывал лестницу и спускался на землю, конь терпеливо ждал.

Казанунда сразу понял, что грабитель мертв. Живые люди, как правило, отличаются некоторым наличием крови в жилах.

Проехав еще несколько миль, экипаж остановился на вершине перевала, с которого начинался длинный извилистый путь вниз, к Ланкру и равнинам.

Четыре фигуры вышли из кареты и приблизились к краю склона.

За их спинами в небе собирались облака, но здесь воздух был морозным и кристально чистым. На самом горизонте поблескивал в лунном свете Край Диска, а далеко внизу отчетливо виднелось прижавшееся к склонам гор маленькое королевство.