Наши расставания - Давид Фонкинос

Вчерашняя ссора казалась дикой нелепостью. Я надеялся, что, стоит нам увидеть друг друга, как все забудется. На грудь себе я повесил картонку, на которой написал:

ТЫ МНЕ ОСТОЧЕРТЕЛА.

Вышла Алиса. Я видел, как она идет ко мне, щурясь на ходу, чтобы разобрать надпись. Потом улыбнулась во весь рот, ускорила шаг и бросилась мне на шею. Потом тихонько шепнула мне на ухо: «Ты мне тоже осточертел».

Это была любовь.

Миновало несколько месяцев, и вот наступило лето. Как и каждый год, Алиса уезжала на каникулы в Бретань, где у ее родителей был домик. Меня не пригласили. Я больше не желал воспринимать как оскорбление ту границу, что она провела между мной и своей родней, и уже придумал, чем займусь. Пора было начинать профессиональную карьеру. Я разослал кучу писем с просьбой о стажировке. Обращался в самые разные конторы и теперь ждал ответа, как ждут результата в русской рулетке. Я вручил свою жизнь судьбе — судьба представлялась мне в облике заботливой женщины. Довольно скоро со мной связались из издательства «Ларусс».[5]Женщина, с которой я говорил по телефону, несколько раз хмыкнула, обратив внимание на особенности моего резюме.

— Здравствуйте! У меня встреча с Селиной Деламар.

— Очень хорошо. Сейчас я ей позвоню.

Диалог может показаться пустяковым, но я почувствовал, что в этот миг решается что-то очень важное для меня. В тот самый миг, когда я входил в вестибюль издательства, когда улыбался девушке в приемной, объясняя причину своего появления, я вдруг ощутил, что наконец принадлежу к окружающему миру. Что стою на коврике перед дверью в нормальную жизнь. Что начиная с этой секунды все ошметки моего беспорядочного детства и вся неразбериха с учебой отходят в прошлое. Пусть это было всего лишь первое собеседование для получения стажировки, но им открывалась вторая часть моей жизни.

Собеседование прошло на ура. Стажерами занималась директриса по персоналу Селина Деламар. Пока она излагала условия, я пристально ее разглядывал. Она мне представлялась прежде всего работающей женщиной, и очень хотелось узнать о ней побольше. Ей было что-нибудь около сорока, хотя, конечно, наверняка я этого знать не мог. Может, больше, а может, и меньше. Главное, что бросилось мне в глаза при нашем первом знакомстве, это ее цвет. Селина Деламар была красная. Я видел ее в окружении сплошной красноты — губы, отблеск волос, свитер, который был на ней надет. Она олицетворяла гармонию красного цвета. Должен признаться, это произвело на меня впечатление.

— С вами все в порядке? — спросила она. — Вы хорошо себя чувствуете? Вы весь красный.

— Вы тоже, — машинально ляпнул я.

Она улыбнулась. Думаю, она не расслышала моих последних слов. Встала и принесла мне стакан воды. Я спохватился:

— Спасибо. Большое спасибо.

— Надеюсь, во время стажировки вы не будете так нервничать.

— Не буду. Вообще-то это со мной впервые.

— Вы большой оригинал.[6]

— Оригинал? Почему вы так думаете?

— Ну, не знаю… Во-первых, ваше резюме… Никогда не встречала человека, который изучил бы такое количество предметов. Но как раз это нас очень устраивает. Нам нужны люди с широким кругозором.

— Не знаю, насколько он у меня широк.

— Посмотрим. Если вы не против, можете приступить к работе в понедельник.

— С удовольствием.

После этого между нами на миг повисла какая-то неловкость, для которой у меня имеется свое объяснение. Мы оба хотели продолжить беседу, но обсуждать нам было больше нечего. Я понял, что пора уходить. Уже в дверях я услышал:

— Фриц! Если во время стажировки вам что-нибудь понадобится, смело обращайтесь ко мне.

— Хорошо, мадам, — как дурак, ответил я.

Конечно, только дурак назвал бы ее «мадам». Но моя неуклюжесть в дальнейшем могла нас объединить.

Неуклюжесть смущающихся людей.

Я сообщил новость Алисе, и она ее не обрадовала. Ей казалось, что новые знакомства, которые я заведу, станут гигантскими механизмами по вытеснению ее, Алисы, из моей жизни. Она хотела, чтобы я шевелился, зарабатывал себе положение, но в то же время, как я подозреваю, с трудом мирилась с любыми моими попытками существовать помимо нее. В конце концов она все-таки выдавила из себя, что мне, безусловно, полезно будет узнать, как организована работа серьезного предприятия. На самом деле она просто ревновала: как же, она уедет, а я останусь, да еще и ринусь с головой в новое приключение. Но упрекать меня она не смела, ведь на море-то меня не пригласили. В который раз наши отношения слегка подкисли (некоторые это любят), и я подумал, что, может, мне даже понравится какое-то время побыть без нее. Все последние месяцы мы, как приклеенные, не расставались ни на день, отгородившись своей любовью от всего мира, так что эта первая разлука, верил я, скажется на нас обоих благотворно.

Тот день, когда она уехала в Бретань, я провел как в горячке, снова и снова впадая то в эйфорию, то в панику. Шагая за ней по перрону, я левым глазом плакал, а правым смеялся. Поезд тронулся, унося с собой Алисино тело. Она была такая красавица, что мне в голову немедленно полезли мысли о парнях, которые будут пялиться на нее в каждом кафе и без конца сновать в туалет и обратно, лишь бы по пути посмотреть на ее ножки. Может, мы видимся в последний раз, мелькнуло у меня в голове. Но вообще-то я всегда испытываю такое чувство, когда провожаю кого-нибудь на вокзал. Прямые линии рельсов постепенно пустеют, а ты остаешься стоять, погружаясь в одиночество.

В «Ларуссе» меня быстро оценили по достоинству. Надо сказать, что к своей стажировке я отнесся со всей серьезностью. Мне поручили проверку словарных статей, нуждавшихся в ежегодном обновлении. Целыми часами я купался в море цитат. Понемногу я научился давать определение чему угодно. На улице, проходя под фонарем, я вспоминал слово «лампада», которое произошло от латинского lampadarium. Может, кому-то это покажется смешным, но я чувствовал, как во мне крепнет новая сила. Знание этимологии превращало меня в человека солидного.

Мы сидели в одном кабинете с Полем, еще одним стажером. Чуть ли не каждый день вместе ходили обедать, так что вскоре у нас почти не осталось друг от друга секретов. Поль был холостяк со стажем. Его последнее любовное воспоминание восходило чуть ли не к эпохе черно-белого кино. При этом он был вовсе не урод. И далеко не дурак, даже напротив. В чем же дело? Никак не получается ни с кем познакомиться: словно шевелящие плавниками рыбы, мы передвигаемся в равнодушном безмолвии огромного города, с горечью сознавая, что ни одна женщина не захочет уделить нам внимание, даже из жалости. Но Поль не собирался отступать. Он поделился со мной недавно разработанной им тактикой. С тех пор, как ввели запрет на курение в общественных местах, он изо всех сил старался заделаться курильщиком. Курилка — идеальное место для знакомства. К сожалению, у него были слабые легкие, а от табака его отчетливо мутило. На протяжении нескольких дней он терзался опасным экзистенциальным вопросом: что хуже, рак легкого или жизнь без секса? В конце концов он решил, что здоровье дороже. Правильный выбор, ибо вскоре ему предстояло познакомиться с замечательной женщиной. И знакомство это произошло при весьма оригинальных обстоятельствах.