Луиза Сан-Феличе. Книга 2 - Александр Дюма

Постепенно в Неаполе сложился народ и образовалась буржуазия.

Народ и буржуазия, видя, что делами всего города правят только знать, богачи и военные, потребовали и себе seggio 2, или «седиль». Это право было им дано, и с тех пор стал избираться «седиль» от народа.

Этот «седиль» пользовался теми же привилегиями, что и пять других, кроме прав дворянства.

Городской совет Неаполя состоял тогда из одного синдика и шести выборных членов, соответственно числу «седилей». Сверх того, к ним присоединялось двадцать девять членов, избранных на тех же собраниях, в память одно время действовавшего совета из двадцати девяти «седилей».

Итак, после отъезда короля город представляли: синдик, шесть избранных и двадцать девять дополнительных членов; они собрались и вынесли первое решение — образовать национальную гвардию и избрать четырнадцать депутатов, которые должны были защищать Неаполь и его интересы в ожидающихся пока еще неизвестных, но, несомненно, грозных событиях.

Пусть читатели простят нам эти долгие исторические пояснения: мы считаем их необходимыми для понимания фактов, о которых нам предстоит рассказать; не имея представления о гражданском устройстве Неаполя, правах и привилегиях неаполитанцев, нельзя разобраться в событиях, как нельзя правильно понять великую борьбу народа с королевской властью, не зная, какими силами или хотя бы правами обладала каждая из сторон.

Итак, 24 декабря, то есть на другой день после отъезда короля, когда происходили выборы четырнадцати депутатов, город и магистраты отправились принести дань уважения господину главному наместнику короля, князю Пиньятелли.

Князь Пиньятелли, человек в полном смысле слова посредственный, недостойный положения, на которое вознесли его события, и, как всегда это бывает, столь высоко мнящий о себе, сколь оказался он ниже своего поста, — князь, принимая депутатов, держался с такой наглостью, что они подумали: уж не оставила ли королева, в самом деле, рокового распоряжения, о котором говорили и которое привело в ужас неаполитанцев.

В этой тревожной обстановке были выбраны четырнадцать депутатов или, вернее, представителей города. Они решили в качестве первой меры, утверждающей их избрание и полномочия, послать наместнику второе посольство, несмотря на неуспех первого, послать с особым заданием — доказать князю Пиньятелли пользу национальной гвардии, только что городом учрежденной.

Но князь Пиньятелли был на этот раз еще более груб и высокомерен, отвечая депутатам, что это его, а не их дело: безопасность города поручена ему и он даст отчет лишь тому, кто имеет на это законное право.

Случилось то, что обычно бывает в таких обстоятельствах, когда власть народа, впервые облеченная правами, приступает к своим обязанностям. Город, узнав о наглом ответе главного наместника, нисколько не был обескуражен. Он назначил новых представителей, которые явились к князю в третий раз и, встретив еще более грубый прием, удовольствовались тем, что ответили ему:

— Отлично! Принимайте меры со своей стороны, мы же примем их со своей — посмотрим, в чью пользу решит народ!

После этого они удалились.

В Неаполе случилось нечто близкое тому, что происходило во Франции после клятвы в зале для игры в мяч; только положение неаполитанцев оказалось более ясным: рядом с ними уже не было больше короля и королевы.

Двумя днями позже город получил разрешение сформировать национальную гвардию, которую он учредил.

Но сам порядок организации гвардии заключал в себе трудность едва ли не большую, чем разрешение или отказ князя Пиньятелли.

Гвардия составлялась путем вербовки, но вербовка еще не означала организации.

Знать, привыкшая занимать в Неаполе все государственные посты, имела намерение занять и в гвардии все высшие должности, оставив буржуазии только низшие, которые ее не интересовали.

Наконец, после трех-четырех дней споров, пришли к соглашению, что должности должны распределяться поровну между буржуазией и аристократией.

На этой основе был установлен план действий; не прошло и трех дней, как число завербованных возросло до четырнадцати тысяч.

Но ведь недостаточно простой вербовки людей — тотчас встал вопрос об их вооружении. И здесь-то возникло упорное сопротивление со стороны главного наместника.

В итоге борьбы добились на первых порах получения пятисот ружей, потом еще двухсот.

Затем были созваны патриоты (это слово уже произносилось открыто), им раздали оружие, патрули немедленно приступили к своим обязанностям, и в городе установилась видимость спокойствия.

Неожиданно, к великому всеобщему удивлению, в Неаполе стало известно о заключении двухмесячного мирного соглашения, первым условием которого была сдача Капуа; накануне, то есть 9 января 1799 года, по требованию генерала Макка было подписано перемирие между князем Мильяно и герцогом Джессо со стороны неаполитанского правительства, представленного главным наместником, и комиссаром-распорядителем Аркамбалем со стороны республиканской армии.

Перемирие оказалось как нельзя более кстати для Шампионне, так как вывело его из затруднительного положения— Оставленные королем приказы уничтожать французов неукоснительно выполнялись. Кроме трех больших банд Пронио, Маммоне и Фра Дьяволо, которых мы видели в деле, каждый охотился за французами. Тысячи крестьян заполняли дороги, отправлялись в леса и горы и, устраивая засады за деревьями, прячась в складках местности, за уступами скал, безжалостно убивали тех, кто имел неосторожность отстать от своей колонны или отойти от лагеря. Кроме того, войска генерала Назелли, соединившись по возвращении из Ливорно с остатками колонны Дама, должны были спуститься на судах к устью Гарильяно и напасть на французов с тыла, между тем как Макку предстояло встретиться с ними лицом к лицу.

Положение Шампионне, затерянного со своими двумя тысячами солдат среди тридцати тысяч восставших крестьян и имевшего дело одновременно с Макком, который удерживал Капуа пятнадцатью тысячами человек, с Назелли, который имел восемь тысяч, с Дама, у которого осталось пять тысяч, и с Роккаромана и Молитерно, каждый из которых располагал полком волонтёров, было, без сомнения, крайне серьезным.

Корпус Макдональда собирался захватить Капуа врасплох; передвигаясь по ночам, он уже окружил передовой форт Сан Джузеппе, когда один артиллерист, услышав шум и увидя скользящих в темноте людей, открыл огонь; он стрелял наугад, но поднял тревогу.

Французы попытались также перейти Вольтурно вброд у Кайяццо, но были отброшены Роккаромана и его волонтёрами. Роккаромана в этом деле выказал чудеса храбрости.

Шампионне тотчас же отдал приказ сосредоточить все силы у Капуа, которую он хотел взять перед тем, как идти на Неаполь. Армия выполнила этот маневр. Только здесь Шампионне в полной мере осознал свою изолированность и понял всю опасность положения. В поисках выхода он пошел было на решительные действия, какие внушает отчаяние, и принялся устрашать врага громовыми раскатами орудий; и вот тогда-то в минуту, когда он меньше всего этого ожидал, он вдруг увидел, что ворота Капуа распахнулись и небольшая группа военных в высоких чинах вышла из города с парламентёрским знаменем в руках, чтобы предложить перемирие.