Тогда лети - Оксана Ююкина

бой без оружия. Уровень отдачи сто процентов.

Архейн крепко сжимает губы, оглядывая мусорную свалку вокруг. Раскуроченные детали шаттлов парят в разреженной атмосфере, торчат из земли, придавленные камнями, поскрипывают от каждого движения внезапного гостя. Архейн хмурится на этот скрип, а затем прислушивается. Скрип раздается только вокруг него самого и с юго-восточного направления. В глазах мелькает догадка, и Архейн отскакивает со своего места, уворачиваясь от чужого прыжка.

Звон и скрип повторяются. Он возмущенно тцыкает, щелкая шестым и седьмым пальцами. Не спрячешься, не скроешься, не устроишь ловушку. Отвратительная планета, которая все время оставляет тебя на виду, заставляет двигаться и биться в полную силу. Ему бы стоило поставить отдачу на восемьдесят процентов, в таких условиях можно ведь и умереть. Конечно, тогда он и правда завалит, но…

Фредер нападает молча, быстро, смертоносно. Удары летят под всевозможными углами, пытаются достать до тела, но Архейн пока успевает уклониться, даже не пытаясь атаковать. Пригнуться, перекатиться, отпрыгнуть. Попытаться пнуть ногой, но получить удар самому. Боль молнией проходится по левой руке, отдается в шее. Фредер не сдерживается, продолжая бить точечно, метко и мощно. Пинок, подсечка, удар снизу наискосок. Архейн ногой впечатывает Фредера в обломок фюзеляжа.

— Мягкоплан, — отстраненно шепчет Архейн.

Это отвлечение приносит ему удар в живот и рассечение левой руки о надломленный дистанционный манипулятор. Архейн скрипит зубами, но снова пытается перейти в наступление. Удары летят со всех возможных направлений, настигают тело врага и вспарывают воздух. Кажется, что драка длится целую вечность, когда прошло едва ли пять минут. Раны болезненно тянут, замедляют скорость реакции, кровоточат, заставляют слабеть.

Архейн уже готов сдаться, проиграть первым, но этого все еще недостаточно. Он видит чужие движения, считывает наперед, знает силу и скорость. Тело напряженно сжимается, готовясь ускользнуть от кулака. Вместо этого он подставляет плечо. Архейну кажется, что он умирает. Кабина надрывно воет, перед глазами противника больше нет. Боль, зубодробительная, разрывающая настолько, что невозможно дышать. Архейну в принципе больше не хочется дышать. И видеть мир тоже. Только треклятый шлем продолжает подавать бодрящий газ, чтобы он не терял сознание. Теплая, густая зеленая кровь сочится между пальцев, тихо впитываясь в мягкую обивку стенда.

— Драхама тебя через дивизион! — рычит Фредер, врываясь в кабину. Он набирает комбинацию команд и бережно вытаскивает Архейна из объятий стенда.

Профессор Лоуэл бледнеет, как только замечает кровь и устройство, которым пользовался Архейн. Устройство, предназначенное для тренировки военных, а не сдачи экзамена.

Архейн еще чувствует, как руки, пытавшиеся ранить посильнее, бережно поднимают его повыше и укладывают на металлические носилки робота-медика. Ему кажется, что тяжелый взгляд прожигает в нем огромную дыру ненависти до тех пор, пока сознание не отключается.

Приходит в себя он уже в помещении с тошнотворно зелеными стенами, увитыми десятками растений с разных планет. Морщится, кривится, пытается пошевелить руками, но быстро понимает, что одна из них от кончиков пальцев до надплечия зафиксирована в исцеляющей капсуле. Две белые пластины с множеством проводов-ниточек оплетают его рану, укутывают в ритмично вздымающийся кокон, который кажется живым организмом. Архейн быстро отворачивается, пытаясь изгнать из памяти этот образ. Хочется закрыть глаза, забыть про боль, про мерзкую капсулу, но вместо этого он натыкается на мрачный взгляд восьми фиолетовых глаз.

— Очнулся? — шипит Кэллин Лоуэл.

Раздражающий вопрос, в ответ на который больше всего хочется повторно потерять сознание.

— Как видите, — устало огрызается Архейн. — Завалил?

— Ты чуть без руки не остался, а не завалил! Чем ты думал, включая военный режим?! — рычит обычно сдержанная профессор, закатывая четыре пары глаз.

— Я ведь только для себя, Фредер же не пострадал. — Архейн возмущенно смотрит в потолок.

— Не пострадал? А ты думаешь, его не обвинят в том, что он навредил тебе? Думаешь, его диплом — такая же шутка, как и твой?

— Но ведь я все сам сделал! Целый кабинет свидетелей…

— А кто докажет, что вы не были в сговоре?

— У вас же есть видео с камер. Когда я упал возле девятой кабины, то отключил синхронизацию режимов, когда отряхивал сапоги — отключил синхронизацию и безопасный режим шестой кабины. Вы ведь это все и так знаете, верно? — Архейн задумчиво щурится, все же поворачиваясь к преподавательнице.

— Знаю. А теперь у меня еще есть и запись твоих слов, если вдруг ты передумаешь признаваться, — улыбается Кэллин, кивая на ручной коммуникатор.

— Так, может, мне заодно наговорить про то, как мои родители все это время покупали для меня первое место?

— А вот про это не надо, иначе нашу академию совсем закроют, — тихо фыркает Кэллин, отключая запись.

Сейчас строгая профессор Лоуэл кажется на десяток лет старше. Или она всегда такой была, но Архейн просто не замечал?

— Ты настолько хотел завалить экзамен?

— Да. Если я не стану лучшим студентом, то меня не отправят первым пилотом к маршалу.

— Лучшим студентом? Архейн, ты вообще не получишь лицензию пилота. Даже межзвездного.

— Не получу? — Архейн удивленно приподнимает глаза, в которых проблескивает неуверенная, но яркая надежда.

— Шестнадцать переломов, три из них открытых. Останутся длинные полосы шрамов. Ты больше не сможешь летать. Никогда.

— О, — глупо улыбается Архейн, пытаясь пошевелить пальцами левой руки. Проводочки-ниточки возмущенно пищат. Если бы он вспомнил про шрамы раньше, то не пришлось бы так долго выдумывать способы завалить. Разок неудачно упал и все — свобода.

— Похоже, ты действительно рад, — выдыхает ни то с облегчением, ни то с возмущением профессор Лоуэл.

— Ага, — довольно улыбается Архейн, а затем замирает, спрашивая весьма неуверенно: — Родители знают?

— Вылетели из Зоны В.

Архейн мысленно подсчитывает, сколько дней его семье понадобится на дорогу. Выходит что-то около трёх.

— А Фредер? — с опаской задает вопрос Архейн.

— Что Фредер?

— Он ведь сдал, да? Теперь станет первым пилотом маршала? И не умрет, да?

— Сдал, конечно, — фыркает Кэллин Лоуэл. — И пилотом станет, если ты не будешь мешать. А вот умирать-то ему зачем?

— А как же мечта и зороки, которые умирают без нее? — Архейн морщится, вспоминая всевозможные слухи.

— Его мечта исполнилась три месяца назад, но не так, как он того хотел. — Лоуэл печально прикрывает все восемь глаз и отводит взгляд в сторону. — Ты слышал, что он заявлялся на смену номера шаттла на девяносто шестой?

Архейн отрицательно машет головой.

— Его родители… их родители погибли, когда Фредеру было пять. Конечно же, я присматривала за братьями после. Пусть Дрефер и пытался сделать все сам. Двенадцать лет большая разница, но что может дать семнадцатилетний ребенок другому ребенку? Дрефер старался как мог: подрабатывал утром, занимался с Фредером вечером и учился ночами… —