Регресс - Алина Распопова

– Как исчезнуть? – опешил я. – Может уехать куда-нибудь, сделать вид, что у меня неотложные дела?

– Нет, поздно. Сколько ты весишь? – неожиданно спросил Майк.

Я удивленно посмотрел на него.

– Какова масса твоего тела? – снова повторил свой вопрос Майк.

– Не знаю… Восемьдесят-девяносто…, – растерянно проговорил я. – Я давно не взвешивался.

– Зато твой автомобиль знает массу твоего тела с точностью до грамма, – сказал Майк. – А ещё он знает, что сегодня вечером перед своей поездкой, ты сел в него один и без вещей. Он высчитал это. Благочестивые жители Аптауна не уезжают неожиданно куда-то без багажа и, не будучи провожаемыми своими дражайшими вторыми половинами. А твою жену, выходящую вместе с тобой из дома, камеры на улице не зафиксировали.

Я задумчиво поковырялся в тарелке и посмотрел в окно. Взмывающие ввысь конструкции изящных зданий, ослепительные улицы, парящие в воздухе ленты дорог, огни фонарей… Передо мной лежал прекрасный, восхищающий своей необъятностью мир, но для меня в нём больше не было места. С тоской я смотрел на то, что ещё час назад было для меня обыденным, казалось навсегда своим. Теперь же я был выкинут, выброшен, вытолкнут за пределы привычного для меня пространства.

Мне некуда было идти. Все двери, ещё недавно широко распахнутые для меня, разом закрылись. Я задыхался от охватившего меня состояния безысходности. Система слежения, та самая Система, внедрение которой позволило навести порядок в городах, предоставило безопасность, подарило покой, теперь была против меня. Она знала всё, каждый мой шаг, каждый жест, каждый вздох и больше не оставляла мне надежды на спасение. Я стал преступником. Город, мой родной верхний уровень – Аптаун, отказывался от меня, оставляя мне только один путь – вниз. Скатиться, свалиться, упасть туда, куда не проникает солнце, туда, где нет и капли свежего воздуха, туда, где живут неведомые мне люди, где грязь, хаос, страдания и боль – вот, что стало моей судьбой…

Впервые я задумался о том, что было бы, если бы города росли бы не ввысь, а расползались бы по земле вширь? Тогда не было бы разделения на уровни, не было бы верхних и нижних этажей, некуда бы было падать, а значит, хоть раз в жизни можно было бы допустить ошибку. Почему мы сгрудились, скучились, запихнули себя в города? Почему позволили установить над собой контроль Системы? Кто решил, что нормальных условий жизни не хватит всем?

– Может быть, хоть что-то можно сделать? – со слабой надеждой в голосе спросил я. – Хотя бы одна камера… Записи с неё будет достаточно, чтобы оправдать меня. Может же стоять какая-то потайная аппаратура Системы в моём доме? Она же всё время старается следить за нами. Может же быть установлено что-то такое, о чём я мог не знать?

Майк отрицательно покачал головой.

– После последней поправки в Закон о защите личной свободы граждан, только потайные датчики теплового излучения, уровня шума…

– Всё не то, – махнул я рукой.

Чем могло помочь мне примитивное устройство, реагирующее на звук или свет?

– Эти атрибуты Системы являются обязательными и монтируются ещё при строительстве для охраны дома. Но для нас толку в них мало. Данные с них не учитываются при анализе Системой психо-действий человека, – сказал Майк.

Я был расстроен. Будь в моём доме хоть одна камера Системы, я бы смело сейчас мог отправляться обратно домой. А теперь…

– Это хорошо, что тело Эльзы обнаружится не сразу, – продолжил Майк. – Только по прошествии недели Система истолкует отсутствие телефонных звонков из твоего дома, электронных покупок, сеансов выхода в сеть, как нечто настораживающее. Ещё день уйдет на посещение твоей квартиры полицией. За это время мы успеем что-нибудь предпринять.

– Что? – в отчаянье прокричал я. – Что можно сделать? Как не крути, вход один – опускаться…

Прощай Европа, прощай академия, работа, друзья… Прощай вся привычная жизнь.

– Ну не отчаивайся. Из любой ситуации есть выход, – хлопнул меня по плечу Майк.

– Какой выход? Ну какой?! – продолжал сокрушаться я. – Я не могу вернуться домой, потому что меня обвинят в смерти жены, я не могу никуда уехать, потому что, во-первых, мне некуда ехать, во-вторых, где бы я ни находился, я автоматически попадаю под контроль Системы. Моё бегство не решит ничего. Опуститься вниз – но я ничего там не знаю, я никогда там не был, я не смогу вести ту жизнь… Мне остается только последовать за Эльзой, за своей «горячо любимой» женой…

– Не паникуй, – оборвал меня Майк. – Выход надо найти сегодня, сейчас. Как только мы выйдем из «Плазы», после того, как сканер у входа зафиксирует нас, ни ты, ни я уже не будем иметь право на ошибку.

Майк закрыл глаза и стал думать. Наступила тишина.

– А может ну его всё… Заберу деньги со счета и опущусь вниз, в Мидлтаун. Буду жить там. Ну живут же там как-то люди…, – не выдержал я.

– Да, живут, – сказал Майк, открывая глаза. – Я покажу тебе как…

– Ты был в Мидлтауне? – удивился я.

– По работе… – ответил Майк. – У меня есть целая подборка отснятых на низших этажах материалов. Мне понадобились они, когда я стал тестировать политрасмидный гектроид рецисивных тромпофластроидов для высокоуровневых цепей. Я покажу тебе, как живут люди в том низшем мире. Уж поверь мне, ни ты, ни я не сможем продержаться там дольше суток.

Я не видел выхода из сложившейся ситуации, Майк же снова закрыл глаза.

Время шло.

Когда Майк снова посмотрел на меня, по его торжествующему взгляду, я понял, что у меня снова появилось будущее. Майк был гением, он всё придумал, всё решил. Так же, как и я, он был профессором, лауреатом премии Эйнштейна, обладателем звания «Заслуженный ученый», членом-корреспондентом академии наук, но дело было не в его званиях и регалиях, дело было в его уме. Майк был уникален. От природы наделенный способностью прекрасно ориентироваться в обыкновенных житейских вопросах, он всегда умудрялся заставить любые обстоятельства работать на него. Например, только он, с его поразительным разумом, мог оставаться холостым в Аптауне, где отсутствие семьи к двадцати пяти годам являлось показателем крайней нестабильности человека, и рассматривалась Системой, как повод опустить его вниз.

– Слушай, – начал Майк. – Итак, как бы ты уже не поступил в сложившейся ситуации, Система сочтет тебя преступником. Все записи Системы против тебя: во время смерти жены ты был в доме, перед этим вы разговаривали на повышенных тонах, а после – ты скрылся с места преступления. Шансов нет, Система признает тебя виновным. Она вынесет приговор, и ты вынужден будешь отправиться вниз. Даже если Система примет во внимание всю безупречность твоей репутации, все твои заслуги перед наукой и обществом, их будет недостаточно для того, чтобы оправдать тебя. Все двери Аптауна будут для тебя закрыты. Оснащенные сканерами всё той же Системы, они будут отсекать тебя ещё на входе, никто не сможет пустить тебя на порог. Помыкавшись, ты сам будешь вынужден покинуть наш уровень. Тебе не останется другого пути – только вниз. Считается, что Система слежения в вопросах вынесения приговора непогрешима. Она не подвержена чувствам, не знакома с эмоциями, она абсолютно беспристрастна, она не человек. Для неё существуют только факты – данные, повлиять на которые мы уже не в силах, они записаны, занесены в информационные базы Системы, обработаны и за их сохранность отвечает сама же Система, люди лишены доступа к ним. Тут не сыграют роли ни твои деньги, ни положение, ни звания, ни статус – алгоритмы Системы работают одинаково для всех. Повлиять на работу её программных модулей невозможно, а оспорить решения Системы – нереально, они абсолютны. Ты чувствуешь, куда я клоню? – поинтересовался Майк.