Восхождение Рэнсом сити - Феликс Гилман
Шрифт:
Интервал:
Я все слышал, лежа в своей постели.
Скорее всего, рано или поздно толпа все равно бы собралась, и дело могло кончиться плачевно, но недели через две болезнь прошла. У всех, кроме меня, но я всегда был странным ребенком, не желавшим походить на других.
Прежде я жил в одной комнате с сестрами, отгородившись от них занавеской для приличия, но теперь лежал в карантине. Кладовую отдали под лазарет. Там было холодно и пахло пылью и камнем, а из мебели стояло только два шкафчика из старой сосны. Отец закрыл ставни на окнах по совету доктора Форреста, работавшего в шахтах Грейди и считавшего солнечный свет причиной перенапряжения нервной системы или какой-то подобной чепухи. Свечи тоже были запрещены. Комната располагалась в конце длинного коридора, который из-за своей формы обладал свойствами чего-то вроде камеры-обскуры, так что настоящий свет проникал в комнату лишь изредка, когда были одновременно открыты некоторые из дверей. В остальное время все в ней было серо. Я потел, трясся в ознобе и ничего не ел. Недуг мой был окутан тайной, и, когда доктор Форрест приходил ко мне, не заходя за порог и прикрыв рот тряпицей, в его глазах читалось что-то вроде благоговения. Отец был не в силах на меня смотреть, а сестры навещали, но, не желая показаться неблагодарным, все же признаюсь, что в бреду я не всегда их различал. Доктор Форрест шептал моему отцу в коридоре, что совершенно необъяснимо, почему я до сих пор жив. Не буду лгать, мне было очень страшно, но затем я уверился, словно доказав себе это с математической точностью, что не умру, это исключено, потому что меня ждет нечто большее. Оставалось только дотерпеть. В лазарете было мало развлечений и много неудобств. Я не намерен разжалобить вас – мне кажется, что у многих так проходит вся жизнь, мне же большей частью повезло.
Именно во время моей болезни в город пришла Линия.
* * *
Как я уже говорил, Восточный Конлан находился на южном краю владений Линии. До моего рождения город никому не принадлежал, и местные законы сводились к тому, что скажет мистер Грейди. Минул расцвет и упадок Красной Республики, а Восточный Конлан вежливо отказался от всех предложений федерации и не подписал Хартию, но продавал Республике уголь на нейтральных условиях. Когда я был мальчишкой, кто-то говорил, что мы принадлежим Джасперу, хотя я толком не понимал, что это значит. Я никогда не интересовался политикой. Но земли Линии пролегали недалеко нас, и даже ребенку было ясно, что ее влияния нам не избежать. Если подняться на холм к северу от города и пристроиться где-нибудь повыше среди многочисленных хранилищ, пристроек, кранов, груд хлама и непомеченных стволов шахты Грейди, то в ясный день можно было увидеть на горизонте черное пятно. Возможно, это была Хэрроу-Кросс – старейшая и крупнейшая станция Линии, с ее огромными дымящимися фабриками и укреплениями, которые не описать словами. А иногда, если ветер дул в нужную сторону, до города доносился шум Локомотива, который шел через континент где-то вдали, и кругом наступала напряженная тишина, словно любой, кто подаст голос, мог угодить ему под колеса.
Мистер Грейди был единственным владельцем своего дела, но все знали, что «Конлан-Коал» принадлежит Линии. Это послужило причиной некоторых из упомянутых мной драк, хотя большинство из них начиналось из-за женщин, денег или вообще без причины. Даже Грейди продавал большую часть добытого угля Линии, как бы ему это ни не нравилось. Их фабрикам беспрестанно требовался уголь, и никто в мире не мог столь же щедро за него платить. В остальном линейные в наши дела почти не вмешивались.
Однажды, пока я потел и блевал, сестры хлопотали по хозяйству, доктор Форрест дремал на стуле в коридоре, поставив рядом бутылку, а отец ушел по делам, по дороге, ведущей в самый центр города и служившей прежде в основном для повозок, проехали три большие черные машины. Моторы машин не заглохли после того, как из них показались пассажиры, и тарахтели весь вечер, словно стая саранчи. По крайней мере, так сказала Джесс, слышавшая об этом от моего отца. И все же, когда ночью Джесс тайком выскользнула из дома, чтобы посмотреть на приезжих, они уже легли спать – сестра была разочарована тем, что линейные спали, как обычные люди, – а их машины стояли на дороге в тишине. Джесс сказала, что машины были теплыми на ощупь. Не верю, что она осмелилась их потрогать.
Линейные заняли комнаты в самых просторных домах на главной улице. Сняли, реквизировали или и то и другое. Их было около двенадцати – как я заметил, линейные часто ходят такими группами. Некоторые из них были солдатами – в черной форме, с мертвыми глазами, вооруженные до зубов. Некоторых, за неимением лучшего слова, можно было назвать дельцами. Говорили, что они привезли с собой множество сложных механизмов таинственного вида и предназначения. Возможно, у них имелись скрытые мотивы, низменные, противоестественные и известные только Локомотивам, чей разум не похож на наш, но их явная цель в этом городе была достаточно проста. Им были нужны шахты Грейди.
Шла война. Она была неизменной частью нашей жизни, как погода, и в то время подошла совсем близко к Восточному Конлану. Линия сражалась со Стволами, чьи коварные агенты просочились в ближайшие населенные пункты, втайне подтачивая силы врага. Так говорили линейные – по крайней мере, по словам Джесс. Она пробралась на городское собрание, где обсуждали требования линейных, и все услышала, хотя, возможно, не все поняла.
Я уже говорил, как выглядела Джесс? Я не видел ее уже несколько лет, но тогда она была высокая и очень красивая. Смуглая, зеленоглазая, с пышными волосами. Я только что ее увековечил. Назову это портретом моей сестры. До чего же странно превращать людей из плоти и крови в слова!
Как бы то ни было, соседний округ перешел на сторону врагов Линии, и начались террор и саботаж, которые внесли сумятицу в сети снабжения Линии, огромные и простиравшиеся дальше, чем мог представить Восточный Конлан. Чтобы избежать дальнейших проблем, Линии требовалось установить контроль над местным производством. Цена, которую они предложили Грейди, была разумной – это их слова, если верить Джесс, – а альтернатива – немыслимой.
После недолгих раздумий мистер Грейди встал перед собранием, опершись на трость, и сказал, сотрясаясь от гнева, как древний пророк:
– Пойдите к черту! Пойдите к черту и горите в аду! Твари, которым вы служите, должны были остаться в преисподней. Они могут присвоить весь свет, но им не видать того, что построено моими руками. Уж лучше я сам все сожгу и закопаю пепел. Счастливо оставаться и идите к дьяволу. К дьяволу! Что касается остальных: у половины из вас, провинциальных болванов, в голове ветер свистел, пока я работал на этот город, а теперь, я вижу, вы пытаетесь думать. Подумайте-ка о двух вещах. Во-первых, они не остановятся на мне – вскоре проглотят и вас. И во-вторых, любой, кто не встанет на мою сторону, но вздумает приблизиться к моей собственности, получит пулю. Счастливо оставаться.
Мистер Грейди с шумом удалился через черный ход зала собраний и поднялся на холм, где обосновался с верными ему шахтерами. Они достали ружья, припрятанные, возможно, именно для такого случая, и шахта Грейди превратилась в подобие крепости, по ночам освещавшейся факелами. Счетоводы города пытались понять, сколько именно тонн взрывчатки имелось в распоряжении Грейди, но так ни до чего и не договорились. Честные торговцы принялись обходить Конлан стороной, зато страховые агенты налетели как саранча. Доктор Форрест бежал, не сказав ни слова, и, я слыхал, открыл практику в Суит-Вотер, где оперировал пьяным и погиб, когда его – в полном соответствии с законом и традициями – вызвал на дуэль отец девчонки, испустившей дух на операционном столе. Линейные остались в городе в своих комнатах на главной улице и как будто бездействовали, отчего все еще больше страшились того, что они могут сделать. И никто в Восточном Конлане уже не помнил, что странный мальчишка Рэнсомов все еще хворает – никому, кроме моего отца, не было до этого никакого дела.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!