Война без людей - Харитон Байконурович Мамбурин

— Ну… как отдохнул, Изотов? — почти куртуазно спросило меня родное начальство.

…чем моментально вывело из себя.

— Отдохнул? — очень мягким голосом переспросил я, слегка наклоняя голову.

Немного помолчали, меряясь взглядами. Совсем немного. Первым неладное прочухал Алексей, он же Колдун, всё-таки мужик мужика понимает слегка на другом уровне, это у нас такое, генетическое.

— Так, Витя, ты это… — огромный мужик в разгрузке и бронике успокаивающе поднял руку, — Не надо.

— А я и не буду, — успокоил я его, вновь переводя взгляд на начальство, — Витя не отдыхал, товарищ майор. Витя возвращался. И прежде, чем вы озвучите по отношению ко мне хотя бы одну претензию, предлагаю сделать следующее — сначала дать мне провериться у специалиста… только не у товарища Молоко. Пока мне Нину Валерьевну не показывайте, пожалуйста, могу не сдержаться. Ага. И второе, да. Точно. Второе… Если у кого-то хотя бы на лице мелькнет гребаная тень мысли о том, что я, обнаружив себя похороненным заживо, не должен был разносить всё подряд, а смирно ждать, пока меня освободят… если я увижу хотя бы тень, если я, бл*дь, хотя бы пойму намек на неё на чьем-нибудь — то будут трупы. Как минимум мой.

И еще пара минут тишины и игры в гляделки.

— Циркулярно отбой, — произносит моя почти теща, стряхивая пепел с сигареты, — Поехали, Изотов. К специалисту.

Отвернувшись, она пошла к машине, а я, с упреком бросив взгляд на своих трех девушек, обнимающих плачущую Викусика, поковылял к ним, сделав Колдуну пару успокаивающих жестов. Мол, я щас.

— Уйди, Изотов! — тут же шарахнулась Кладышева, — Уйдииии!

— Да ладно, чего вы, — смущенно пробубнил я, глядя, как от меня прячутся две бессмертных «чистых» и одна призрак, — Ну хорошо же погуляли…

— Погуляли? — как-то хрипло произнесла Юлька, — Ты это называешь «погуляли»?

— Ну…

— Уходи, Витя. А то мы будем кричать, — высунувшаяся Янлинь грозно нахмурилась, игнорируя подзывающие жесты родной бабушки.

А вот возьму и уйду. К специалисту, ага. Тем более, что девчонки это не всерьез. Ну, процентов на девяносто так думаю, всё-таки немного… увлёкся.

Пару дней спустя.

— Гм, — глубокомысленно промычал Соломон Самуилович, виртуозно вращая ручку между короткими толстыми пальцами, — Ну-тесс, Нелла Аркадьевна, что вам сказать? Молодой человек поступил, конечно, чрезмерно, да… чрезмерно, но единственно правильно. Иначе не скажешь. Да.

— То есть? — волком смотрящая на меня мать жертвы перевела ястребиный взгляд на врача, — Можете быть конкретнее, тов-варищ?

— Извольте, голубушка, — добродушно улыбнулся пожилой психиатр, — сие несложно нисколько. Вы в курсе, что мозг человека одновременно весьма умен и коварен, но с другой стороны — феерически глуп? Я говорю не про сознательную деятельность, а про подсознательные реакции, протекающие у всех и каждого? Так вот…

— Давайте так, Соломон Самуилович, без отсылок и аллюзий, — отрубила блондинка, — Выдайте мне общую картину.

— Хорошо-хорошо, миленькая, не волнуйтесь, сейчас всё будет, — ни грамма не смутился евреистый Соломон, — Так вот, если вы обратите внимание, то у нашего мальчика…

Не выдержав, я сочно хрюкнул.

—…у нашего мальчика два состояния сознания, — твердо продолжил обследовавший меня врач, — И тела, что очень нехарактерно. При этом он в виду сильнейшего стресса и, не делайте такие глаза, серьезнейшего ПТСР, полностью утратил возможность вернуться в свое естественное состояние. Сначала из-за условий… заключения. Именно заключения, милейшая Нелла Аркадьевна, тут иных толкований быть не может. Гнев этого молодого человека целиком и полностью обоснован. Его куратор совершила грубейшую ошибку, теоретизируя на устаревших данных, таки да. Но ладно, вернемся к сути. Итак, к чему я говорил о мозге и его коварстве? К тому, что мы по своей природе запоминаем наиболее выигрышные комбинации и состояния, в которые попадаем. Итак, Витя оказался под стрессом и заперт, но при этом в теле, не ощущающем сигналов от мышц, не испытывающим голода, нехватки кислорода, травм, усталости…

Проще говоря — ничего плохого. Да, мне было больно, страшно и вообще хреново, но, по сравнению с тем, что могло бы быть в физическом теле — это были сущие копейки. Подсознание, банально не привыкшее к моей чудовищной силе, просто не могло уяснить, что стань я человеком, то банально бы раздолбал всё, прорвавшись вертикально вверх, на свободу. Эта сила мной использовалась редко, я ей не проникся. «Нева» же ноль, помните?

Ну так вот.

— Понимаете, милейшая, — продолжал толстый и седой врач, — Виктор поступил единственно верным способом. Выбравшись из депривационной ситуации, он нашёл в себе силы вновь в таковую вернуться, согласившись на транспортировку себя до места жительства, а затем вновь подверг себя стрессу, опускаясь под землю. Вообще, удивительное достижение, по нему бы диссертацию написать, но в случае неогеники слишком узкая область, да…

— И потом он устроил оргию почти на две недели!! — рыкнула, не выдержав, Окалина, — Пугал людей! Воровал еду! Держал взаперти женщин!

— Таки всё верно сделал! Вы меня слушали не тем, чем надо! — вспылил психиатр, — Вы же мать девочки-призрака! Вы дали себе труды почитать о психологии советских граждан с измененным уровнем существования⁈ За моим авторством, причем! Читали, честно мне скажите вот прямо сюда, мне в глаза⁈

Огромная блондинка, бросив на меня быстрый взгляд, явно смутилась, села назад в кресло, а потом нехотя и негромко буркнула себе под нос, мол, читала.

— Давно и одним глазом, прямо отсюда вижу! — припечатал её человек, изводивший меня два дня подряд, — Ну так вот, дражайшая Нелла Аркадьевна, всё Витя правильно сделал! Ему надо было убедить себя, что в телесной форме есть свои преимущества — и он убедил! Единственно возможным способом! Единственно! А девочки ваши, точнее его девочки, хотя, какие они девочки… неважно! Так вот, они-то в основном нервничали потому, что процесс излечения, так сказать, оторвал их от работы! И всё! Простой работы!

— Крайне важной работы, Соломон Самуилович! — молчаливого меня вновь попытались сжечь взглядом.

— Категорически насрать! — как-то бодро и грубо отвякнулся врач, — Если бы мне этого пациента доставили, то я б ему прописал тоже самое, только не на две недели, а вообще до бесконечности! И кефир с зефирками привозил бы самолично к двери! Зачем? Шо значит зачем? А вы себе представляете нормального человека, но в теле призрака? А, представляете! А в виде аморфной массы⁈ А свихнувшегося⁈

— Поубивать всех сильно хотелось, — впервые вставил в разговор реплику я.

— Вот! — торжествовал Соломон который Самуилович, — Мы с Виктором это проработали как могли, но, тем не менее…

Словоохотливый мужик. Очень словоохотливый. Тем не менее, он удивил нас обоих своей железобетонной уверенностью, что, если бы не начался мой загул — началась бы жопа иного толка, но она бы точно никому не понравилась. А всё мозг виноват. Он, как метко заметил этот мудрый толстячок, одновременно и гений, и дурак. Смысл был в том, что мое подсознание за время заключения очень неплохо уверилось в том, что туманная форма существования куда более выигрышна, чем кусок мяса. Нет голода, холода, ничего не чешется, не устает, не давит на голову. Прекрасно же, да? А уж если помогает выжить…

Ну вот, это проявление подсознательной гениальности — смена парадигмы существования. А вот тупость такого решения в том, что человек, как его не крути, животина социальная, поэтому, оказавшись призраком-не-призраком, я понятия не буду иметь как жить эту жизнь и чего от неё вообще надо. Соответственно, перестану что-либо делать, либо наоборот, буду «искать себя», делая… что-то. И вот после заключения в темноте и очень большой обиде, это «что-то» могло быть очень травмоопасным для окружающих. Особенно, если учитывать, как я «прокачался» за то время, когда сутками напролет, полтора месяца подряд, рвался на свободу.

Так вот, как раз активация инстинкта размножения и позволила напомнить подсознанию, что мы не затем живем, чтобы ничего не чувствовать, а затем, чтобы оставить потомство. Так что это вполне себе удачно сработало. Далеко не сразу, конечно. И далеко не просто. Но сработало!

— И насколько он теперь адекватен? — мотнула в мою сторону головой успокоившаяся Окалина.

— Ну что, Витя, скажем? — отечески улыбнулся мне врач, тут же становясь профессионально серьезным, — Полностью он адекватен, товарищ майор. Полностью. Конечно, я могу уверенно утверждать подобное, если его не будут трогать и подвергать стрессу. Полгода покоя на реабилитацию минимум, и это