Юстиниан. Великий законодатель - Джордж Бейкер

Юстиниан никогда не терял интерес к неистовому маленькому чертенку с длинными темными ресницами и острым язычком. Он заплатил ей величайшей любезностью, какой мужчина может заплатить женщине, — пожизненной преданностью. И это была не пустая формальность. Большинство деревенских мужчин любят получать шестнадцать унций за фунт, и если Юстиниан расплачивался монетами со своим собственным изображением, то мы можем быть уверены, что он получал назад стоимость этих денег.

Вся их дальнейшая жизнь показала, что узы, все крепче связывавшие их, были отнюдь не поверхностными и мимолетными. Это не была безрассудная страсть представителя золотой молодежи к хористке.[1] Он был вполне способен оценить всю силу ее очарования, но отточенное остроумие Феодоры не играло для Юстиниана такую роль, как ее глубокий интеллект и закаленный характер, которые он открыл под покровом внешних блесток остроумия. Феодора чудесным образом отвечала на такое понимание. Чем больше он ценил ее за такие дарования, тем больше они расцветали в его супруге. Она была забавна, когда от нее хотели забавности; но она могла быть великой, когда требовалось величие. Надо было только назвать роль, и Феодора с блеском играла ее.

Юстиниан был не из тех людей, которые прячут своих возлюбленных в уставленном розами будуаре. Тот дух солидности, который преобладал в нем, придавал ему силы, заставил его принять решение и жениться на Феодоре. Этот дух чистосердечия и решительности, который сделал его великим человеком, способствовал тому, что Юстиниан одержал победу там, где более слабый человек потерпел бы катастрофу.

Задачей Юстиниана было взять дочь Акакия, знаменитую проказницу греческого комического театра, и ввести ее в великий Константинопольский дворец в качестве почитаемой супруги его будущего правителя. Первым человеком, с которым следовало посоветоваться, был, конечно, император.

Благоговение, с каким Феодора взирала на фигуру самодержца Цезаря Юстинуса, благочестивого, победоносного и августейшего, отнюдь не разделял сам Юстиниан, для которого старый господин был дядей Юстином. Старик, который был настоящим светским человеком и мог с трудом нацарапать свое имя, вероятно, не стал бы очень сильно возражать, вздумай Юстиниан ввести свою куртизанку в императорский дворец. Но если речь идет о законной супруге, надо посоветоваться с императрицей Эуфемией.

Много лет назад, задолго до рождения Феодоры, старый Юстин (тогда он был молодым Юстином) вместе с двумя товарищами покинул родную деревню Бедериана близ Ускуба. Это был обычный жребий всех младших отпрысков, для которых на родине не нашлось земли. С сумками на плечах они прошли около четырехсот миль по горам и равнинам до золотого града Константинополя. Люди такого сорта всегда требовались в императорскую гвардию. Тридцать лет Юстин, одетый в серебро и сталь, простоял навытяжку в присутствии императора, а все свободное время проводил в праздности или играл в кости с себе подобными в передней императорских покоев. Он дорос до начальника императорской стражи и стал сенатором. Но пальцы его так и не приобрели надлежащей ловкости в письме; от него не было никакой пользы, если требовался умный совет или составление документа.

Хотя сам Юстин так и не стал образованным человеком, он хорошо понимал преимущества образования. Он был не так глуп, чтобы терять время на приобретение даров, которыми по возрасту уже не смог бы воспользоваться. В его голове созрел лучший план. Его сестра Вигиланция была замужем за человеком по имени Саббатий, который жил в соседней деревне Дардании в Таурезиуме. У нее было двое детей — Петр и Вигиланция. Юстин послал в деревню за мальчиком Петром. Старый гвардеец, а ныне аристократ и сенатор имел кучу денег. Петр получил образование, какое Юстин дал бы собственному сыну. Все лучшее, что можно было купить за деньги, и все, что мог произвести Константинополь (в те времена лучшее в мире), сформировало ум и характер Петра. Никогда еще образование не имело дело со столь благодарным человеческим материалом.

Петр и Юстин отлично поладили между собой; племянник полюбил и всегда оставался верен своему красивому, курчавому старику дяде и своей тете Эуфемии. Своим везением он был обязан тому факту, что Эуфемия была бездетна. Во время одной из войн ее взяли в плен и выставили как рабыню на невольничьем рынке. Юстин влюбился в нее и женился. Их отношения были прозаичными и счастливыми, напоминая те, которые складываются в семье преуспевающего строительного подрядчика, женившегося на своей кухарке.

Юстин выразил свое хорошее отношение тем, что официально усыновил своего племянника, который по римскому обычаю взял после усыновления имя Юстиниан в благодарность своему новому отцу. Несколько позже мы увидим, при каких обстоятельствах Юстиниан стал императором. Старик с большим удовольствием играл роль величества, а Юстиниан и партия молодых образованных людей занимались за него императорскими и государственными делами. Все они были мужчинами, а Эуфемия знала, что мужчины редко критикуют старую женщину, если она соблюдает по отношению к ним обычную вежливость.

Серьезная проблема возникла после того, как Юстиниан обрушил на голову своей тетки страшную новость: он хочет ввести в тишайшие покои императорского дворца самую соблазнительную чертовку Константинополя, жемчужину сцены, красотку с длинными ресницами, чьи порочные глаза сразу разглядят, что за болезнь подтачивает несчастную Эуфемию. Как она могла снести такое?

Юстиниан не стал настаивать на своих желаниях. Только после смерти Эуфемии он осуществил свой план женитьбы на Феодоре. Представляется, что император не стал возражать. В конце концов, он был человеком, которому могла понравиться такая женщина, хотя, конечно, не в качестве жены. Со своим идеалом устройства домашнего быта Юстин больше тяготел к типажу трудолюбивой прачки.

Никто не потрудился составить подробную хронику свадьбы Юстиниана. Мы находимся во мраке неведения относительно того, когда и где[2] имело место это торжество. Но дошедшие до нас детали брачного контракта и описание дома Феодоры проливают свет на идеи и чувства, которые владели нашими героями.

Прежде всего, оба считали главным обеспечение экономической независимости Феодоры. Еще до свадьбы Юстиниан передал ей значительные суммы денег, но вскоре после того, как она стала его законной супругой, наследник императора решил, что Феодора должна получить пожалования в более надежной форме — землей. К этому были солидные и хорошо обдуманные основания. Если бы он решил держать ее при себе как игрушку, то дохода одного супруга вполне хватило бы на них обоих; но если их супружество станет союзом и равноправным партнерством, тогда каждый из них должен обладать независимыми источниками постоянного дохода.[3]