Смешные деньги - Марина Серова

В мире полно чудаков и юристов, но такой экземпляр мне еще не попадался. Каким образом ему удается выжить в многомиллионной Москве, казалось мне неразрешимой загадкой. В то же время меня не покидало ощущение, что господин Парамонов чего-то не договаривает, и на уме у него не детский страх перед незнакомым городом, а что-то совсем другое.

«Ладно, посмотрим, что у него за клиентка, — решила я. — Может быть, все обстоит не так уж и плачевно».

На вечернюю встречу я отправилась в совсем ином наряде — строгое, но изысканное черное платье, тонкая жемчужная нитка на шее и туфли на невысоком каблучке — я все ж таки на работе. На шпильках, знаете ли, далеко не убежишь. Я даже не поленилась сходить в парикмахерскую. Ну и макияж, соответственно. Если людям нравится, когда им пускают пыль в глаза, зачем отказывать им в этом удовольствии? В конце концов, я и сама почувствовала себя значительно лучше. Только из-за одного этого стоило тратить время.

— Что ты знаешь об американцах? — спросила я тетю Милу. — Только не говори, что они любят доллары и носят «кольты» тридцать восьмого калибра — меня интересует другое.

— Кока-кола, статуя Свободы и телевизор, — быстро сказала тетушка, добавив со вздохом: — И все-таки доллары.

— Да, немного, — укоризненно заметила я.

— А что ты хочешь, — возразила тетя Мила. — Даже Колумб ничего не знал про Америку. Хотя он ее и открыл.

— Мне предлагают охранять приезжую американку, — сообщила я. — Пять лет она снабжала какой-то местный фонд гуманитарной помощью. Теперь решила устроить что-то вроде ревизии. Как ты думаешь — с высоты твоего юридического опыта, — это может быть опасным?

— В наше время фондов было раз-два и обчелся, — резонно заметила тетушка. — И они были инструментами высокой политики. Юристы моего уровня даже носа туда сунуть не могли. Что же касается нынешних фондов, то, если верить прессе, каждый третий фонд ворует. Делаются ли они опасными, попадая в ситуацию ревизии, в газетах не сообщается. Но, я думаю, все зависит от обстоятельств.

— Хорошо, а что ты думаешь о юристе, который до дрожи боится прогулки по нашему городу? Он называет его лабиринтом или что-то в этом роде.

— Упаси тебя бог доверять юристу! — рассердилась тетя. — Это он тебя нанял?

— Он еще не нанял, — сказала я. — Мы находимся в стадии переговоров.

— Держи ушки на макушке! — посоветовала тетушка. — И не верь ни единому слову.

— Я так и сделаю, — пообещала я. — Но если им удастся прельстить меня гонораром, в ближайшие дни на меня не рассчитывай.

Тетушка пристально и с удовольствием разглядывала меня и наконец заключила:

— Ты выглядишь очаровательно! Тот юрист — он молод? Хорош собой?

— Он обрюзгший и давным-давно не молод, — ответила я.

— Какой ужас! — открыла рот тетя. — Зачем же ты так нарядилась? Он может подумать, что ты сделала это ради него. Зачем подавать несбыточные надежды?

— Это не для него, — возразила я. — Это для американки. Пусть видит, что мне требуется много денег на одежду. Когда я появилась скромно одетая, мне и гонорар предложили скромный, понимаешь?

Тетя Мила с сомнением покачала головой и произнесла:

— Кто их разберет, этих американцев!

Кажется, она не верила в мою удачу.

Мне и самой не очень верилось, но я уже завелась. Если госпожа Фридлендер нуждается в услугах телохранителя, она их получит — и именно по тем расценкам, которые устраивают меня. В противном случае никакой охраны ей вовсе не нужно, и это просто блажь богатой бабы. А ублажать баб я не согласна ни за какие деньги — это не моя профессия.

Для Парамонова мой новый имидж оказался сюрпризом. Во-первых, он меня не сразу узнал, а когда узнал, то сделал такую кислую физиономию, что мне самой стало противно. Кажется, моя метаморфоза не пришлась ему по вкусу — наверное, он предпочитал простушек. Во всяком случае, он мог бы выдавить из себя какой-нибудь дежурный комплимент, хотя бы ради приличия. Но он предпочел отделаться скептической миной, и мне ничего не оставалось, как спросить:

— Вы готовы? — я постаралась произнести это как можно суше.

— Разумеется, — подтвердил Парамонов. — А ваша машина внизу?

— Разумеется, не наверху, — в тон ему ответила я.

Он посмотрел на меня с явным беспокойством, но промолчал. Мы спустились на улицу и погрузились в «Фольксваген».

— Кажется, вы неплохо зарабатываете? — с плохо замаскированным осуждением пробормотал Парамонов, устраиваясь на переднем сиденье.

— Не жалуюсь, — ответила я. — А что, на юристов нынче нет спроса?

— Жизнь дорожает, — неопределенно сказал Парамонов.

Пока мы ехали, он немного отошел и даже стал посматривать по сторонам с некоторым интересом. Не скажу, что вечерний Тарасов огнем реклам может соперничать с Нью-Йорком или Лас-Вегасом, но, по-моему, он выглядит не так уж плохо, во всяком случае, вполне романтично.

— Какую гостиницу вы рекомендуете выбрать для госпожи Фридлендер? — неожиданно спросил Парамонов. — Что-нибудь поприличнее, без этих алкоголиков, которые вечно не могут отыскать собственную дверь.

— Вообще-то я в гостиницах не живу, — заметила я. — Но самые приличные из них закрыты для широкого доступа. Впрочем, на набережной есть гостиница «Славянская» — кажется, там останавливаются иностранцы. Во всяком случае, вид на великую русскую реку им там обеспечен. А что касается алкоголиков, то ваша клиентка, как знаток России, должна знать, что алкоголики — это неотъемлемая деталь русского пейзажа…

— Хочу сразу вас предупредить, — мрачно заметил Парамонов. — Не пытайтесь подобным образом шутить с американцами — они даже не сумеют сообразить, что вы шутите. Может получиться неприятность. Я, кстати, уже говорил, что моя клиентка воображает себя русской. Какая она, к черту, русская!

— Но мы пока ни о чем еще не договорились, — возразила я. — За так я пахать не намерена…

— Может быть, еще все утрясется, — без особой уверенности сказал Парамонов. — Впрочем, вы в любом случае сможете подбросить нас до гостиницы.

Мне очень хотелось съязвить по поводу этого смелого предположения, но, подумав, я решила воздержаться. До сих пор у меня не было такого дурацкого дела, и я была даже заинтригована, что из всего этого выйдет.

Когда впереди мелькнуло ярко освещенное здание вокзала, мой спутник наклонился ко мне и с надеждой спросил:

— Мы не могли бы подъехать на перрон — прямо к поезду?

Я посмотрела на него как на сумасшедшего и ответила:

— Если бы министр путей сообщения был моим близким родственником, я бы, возможно, так и сделала. Но мои родственники скромные люди, и я привыкла ставить машину в дозволенном месте. А что, ваша королева унитазов совсем не привыкла перебирать ногами? Стоянка всего в пятидесяти метрах от вокзала.