Эликсир для мертвеца - Кэролайн Роу

— Тогда просите побыстрее, — сказал Беренгер, слегка хмурясь, — чтобы потом, если эта просьба не чрезмерна, у нас осталось время для шахмат.

— А если да?

— У меня пропадет желание играть в шахматы. О чем вы просите?

— Позвольте мне уехать в Перпиньян в понедельник седьмого октября, ваше преосвященство, и отсутствовать одиннадцать-двенадцать дней. Меня ждут на бракосочетание дочери Аструха и Давида Бонхуэса, брата моего старого друга.

— Какого Аструха?

— Его фамилия Афаман, — ответил Исаак.

— Состоятельный человек, — заметил епископ. — А если я заболею?

— Надеюсь, ваше преосвященство сможет оставаться в добром здравии двенадцать дней. Я оставлю достаточный запас лекарств от подагры и других лечебных средств у вашего слуги, он очень заботливый человек, и, пожалуй, дам кой-какие указания вашему повару относительно того, чем вас кормить.

— Не угрожайте мне этим, сеньор Исаак, — со смехом сказал Беренгер. — Обещайте не разговаривать с поваром и получайте мое разрешение ехать в Перпиньян на свадьбу. Поедете вместе с сеньором Аструхом?

— Да. С ним, его дочерью, сыном и их слугами.

— Ваша семья едет с вами?

— Только Юсуф и Ракель. Невеста очень настойчиво просила, чтобы Ракель сопровождала нас.

— Ваша дочь будет ей собеседницей, — сказал Беренгер. — Женщины, насколько я знаю, держатся вместе.

— Да, ваше преосвященство, особенно в такие времена.

— Бернат составит подорожную, дающую разрешение вам и вашей компании на поездку в Перпиньян и обратно, а также свободу от требований к одежде и прочих ограничений на три недели, если вы задержитесь. Оно защитит вас от назойливых глупцов. Не считайте это разрешением надолго оставить нас. И ради собственной безопасности, Исаак, одевайтесь скромно. Ходят слухи о беспорядках на этой дороге. Я не хочу терять своего врача из-за какой-то свадьбы.

— Уверяю, ваше преосвященство, мы будем путешествовать осмотрительно, со всей осторожностью, и благодарю за любезное дозволение уехать.

Однако вместо того, чтобы потребовать закуски или шахматы, или хотя бы попрощаться с Исааком, Беренгер немного отодвинулся назад вместе с креслом и внимательно посмотрел на слепого врача.

— Значит, дела призывают вас в Перпиньян, — заговорил он. — Исаак, оттуда в последнее время доходят слухи. Сегодня я получил письмо от благородного Видаля де Бланеса, в котором он спрашивает меня, нет ли у меня оттуда каких-то интересных вестей. Подчеркивает, что обращается как настоятель монастыря Сант-Фелиу, а не как управляющий провинцией от имени его величества на время войны на Сардинии.

— Эта разница имеет какое-то значение?

— Имеет, поскольку один из слухов касается Угета, управляющего провинцией в Перпиньяне.

— Затруднительное положение.

— Да. Упоминаются и другие имена, богатых жителей и дворян, мой друг. В том числе и владельца Пигбаладора, Бернарда Бонсома.

— Разумеется, о видных людях ходит много недобрых слухов, — заметил Исаак. — Особенно в городе, который недавно сменил правителя.

— Я бы не назвал это недавней сменой. Произошло это, по меньшей мере, десять лет назад. Помню, — сказал с тоской по прошлому Беренгер, — тот день, когда Хайме Мальоркский приказал кастелану отдать ключи от дворца Фелипу де Кастресу. Де Кастрес тогда действовал от лица его величества. А потом его величество ехал по улицам города, обменивался с жителями любезностями и веселыми шутками — понимая, как они недовольны утратой своего старого короля и тем, что их город становится частью королевства Арагон.

— Это было одиннадцать лет назад, — сказал Исаак.

— Десять или одиннадцать, — раздраженно сказал Беренгер. — Потом дон Педро потратил много времени и сил, чтобы привлечь горожан на свою сторону, приглашал их во дворец на празднества и развлечения. Все считали, что его усилия были успешными.

— Возможно, и были. Будем надеяться, что нынешние истории лишь недобрые слухи, — сказал Исаак.

— Мой друг, раз настоятель Сант-Фелиу предвидит неприятности, значит, они будут. Он чует их, как собака падаль. Это будет полезным качеством при его очередном назначении, сеньор Исаак. Видаль де Бланес скоро станет архиепископом.

— Ответственным за Перпиньян?

Беренгер рассмеялся.

— Нет. Подозреваю, что вопрос о Перпиньяне изначально исходил от его величества. Когда его величество слышит о проблемах, он предпочитает сперва узнавать мнения наблюдательных безучастных свидетелей. Потом выслушивает причастных.

— Разумно, — сказал Исаак, — потому что причастные почти наверняка будут лгать ему. Какого рода там проблемы? Или вам нужно разрешение, чтобы сказать мне о них?

— Это всего лишь слухи… — Беренгер сделал паузу. — Но почему бы вам не узнать о них? Едва достигнув города, вы о них услышите. Говорят, что в городе или неподалеку от него чеканят фальшивую монету и что управляющий провинцией либо молчаливо это дозволяет, либо получает от этого доход, либо активно причастен к этому. Кроме того, поведение де Пигбаладора становится с каждым днем все более возмутительным, говорят, даже многие из доверенных слуг ушли от него.

— Это легко проверить, — сказал Исаак. — Разумеется, возмутительное поведение может означать все, что угодно, от полной распущенности до лишней чаши вина за ужином. Такие вещи в пересказе сильно искажаются.

— На это я и надеюсь, — сказал епископ. — Но готовлю письма двум-трем людям в Перпиньяне, Исаак, которые предпочел бы не отправлять с нашими обычными курьерами. Я вручу их вам, возможно, вы сумеете доставить письма быстро и тайно, не вызывая никаких толков.

— Куда их нужно доставить?

— В королевский дворец и в собор.

— Я сделаю все возможное, чтобы их доставили тайно.

— И будьте осмотрительны, мой друг. Если эти слухи верны, кое-кто может счесть вашу жизнь менее важной, чем их планы. И не позволяйте Юсуфу свободно бегать по всему городу. У его величества там есть враги — до сих пор.

— Они активны столько времени спустя, несмотря на усилия его величества? Вы же только что говорили, что горожане забыли старые обиды?

— И там только преданные и довольные руководители? Это была ностальгическая мечта, мой друг, — твердо сказал Беренгер. — Те, кто обладал большой властью при мальоркских королях и утратил ее, скорее всего, обладают долгой памятью и множеством пособников.

Окрестность Перпиньяна,

среда, 17 сентября 1354 года

Вечером того дня двое людей прогуливались по саду большого загородного дома. Приближение ночи наконец стало умерять дневную жару. Дул легкий ветерок, в небе на западе низко над землей солнце висело шаром расплавленного золота, окрашивая в собственный цвет камни дома, сухую траву в полях и плоды на деревьях.