Мария - королева интриг - Жюльетта Бенцони

Через час они возвратились в спальню, где была уже приготовлена постель. У камина Элен освободила герцогиню от брыжей, черного бархатного платья, расшитого стеклярусом, и многочисленных нижних юбок, которыми та по последней моде заменяла фижмы, находя их жесткими, неудобными и неуклюжими. Когда она осталась в одной сорочке, другая служанка подала ей чашу, чтобы сполоснуть руки и кончик носа, после чего короткая дневная сорочка была заменена на длинную ночную из тончайшего жатого шелка. Накинув сверху пеньюар из такой же ткани, она уселась за туалетный столик перед венецианским зеркалом и предоставила свою голову опытным рукам Элен. Обычно ее волосами занималась камеристка Анна, настоящая мастерица, но спешно собираясь в дорогу, Мария взяла с собой лишь самое необходимое: любимую камеристку и своего кучера. Анна изобразила было неудовольствие, но случай был из ряда вон выходящий, к тому же воля герцогини не подлежала обсуждению. Элен между тем была в восторге, ибо она обожала ухаживать за роскошными волосами Марии. Вытащив все шпильки и гребни из сложной конструкции, позволявшей шляпе сосуществовать с безумными брыжами «мельничный жернов», девушка приступила к делу, запустив обе руки в густую шевелюру. Пока она нежно массировала голову герцогини, та, прикрыв глаза, удовлетворенно вздохнула, полностью отдаваясь этому ощущению, успокаивающему разум и чувства:

— Элен! Ты просто обязана научить этому Анну! Как же мне хорошо!

— У нее чересчур сильные руки. А здесь требуется прикосновение нежное и в то же время твердое.

— Что ж, тогда ты обречена навсегда остаться незамужней и провести всю жизнь подле меня, пока я жива.

— А я ни о чем ином и не мечтаю, — прошептала девушка. — Все мужчины — настоящие животные, и я всегда была против замужества.

— Но ведь ты красавица! У тебя, верно, полно ухажеров?

— Не нужны мне такие ухажеры! Большинство, видно, слыхом не слыхивали о воде, от них так и несет козлом, хоть они и поливаются разными духами. Даже думать противно!

Мария расхохоталась:

— О, знала бы ты короля Генриха! От него воняло, как от дохлой кошки, причем к его собственному зловонию примешивался запах чеснока. Когда я была маленькой, я много раз видела его, когда меня приводили к моей крестной, королеве Марии. Он хватал меня своими сильными руками, подбрасывал в воздух с громким смехом и приговаривал: «Вот вырастешь, малышка, и я уж приударю за тобой, ведь ты будешь настоящей красоткой!» И тут он меня целовал! Фу-фу! Хотя, знаешь, — мечтательно добавила она вдруг, — в нем было что-то невыразимо привлекательное. Какой-то шарм… Его лучистые голубые глаза, громкий смех, глубокий голос, и еще в нем так и чувствовалась мужская сила. Это был одновременно воин и любовник. Я так плакала, когда мой отец, буквально раздавленный горем, сообщил мне о его смерти, иногда я спрашиваю себя, смогла бы я устоять, если бы он попросил моей любви…

— О, мадам!

— А что! Заниматься любовью с дикарем, должно быть, весьма пикантно. Возьми хотя бы принцессу Конде, его последнюю пассию! Ей было всего пятнадцать, а она только и думала о том, как бы ускользнуть от мужа и помчаться к королю. Она даже не прячет своего горя…

— И чем не позиция?! Побывав в роли последней пассии Беарнца, да такой, что заставляла дрожать и жену, и любовницу, она заслужила славу! Госпожа принцесса никому не дает о себе забыть и не скрывает своих сожалений о том, что она больше не с ним.

— Вот видишь! Поверь мне, тебе стоит попробовать хотя бы раз, нужно только выбрать правильно.

— Я уже попробовала, — прошептала Элен. Она ничего более не добавила, но нечто в ее тоне подсказало герцогине, несмотря на все любопытство, что углубляться не стоит и разговор нужно отложить до лучших времен.

— Найди-ка мне лучше Базилио, — сказала она, чтобы переменить тему. — Он, наверное, уже освободился…

Девушке не пришлось идти далеко: маленький кудесник уже стоял на пороге со свечой в руке. Следуя по пятам за Элен, он устремился прямиком к Марии:

— Тебе нужно снова выйти замуж, госпожа герцогиня… и поскорее! Это твоя единственная спасительная соломинка, если ты хочешь остаться на плаву.

— По правде говоря, я думала об этом. Но насколько звезды этому благоприятствуют?

— Идет дождь! Неба не видно, но чутье Базилио подсказывает ему, что у тебя нет другого способа избежать чудовищной катастрофы, поскольку королева — добрая женщина, ну, или мягкая, и не станет воевать со своим супругом, чтобы защитить тебя. Нужен кто-то достаточно могущественный, чтобы даже король был вынужден смириться с твоим присутствием.

— Ясно! Благодарю тебя за совет, Базилио! Прежде чем ты уйдешь, скажи, есть ли у меня хоть какие-то шансы на успех?

Он изобразил презабавную улыбку, растянувшую уголки его рта чуть ли не до самых ушей.

— Как говорится, «чего хочет женщина, того хочет Бог». Базилио, правда, больше видится дьявол в этой роли! Как бы то ни было, ты — женщина в большей степени, чем все другие, вместе взятые. Постарайся только не злоупотреблять этим!

Он попрощался и исчез так быстро, что сквозняком из двери чуть было не задуло свечу. После его ухода Элен, вооружившись щеткой, завершила начатую работу, заплетя волосы Марии в толстую косу, после чего помогла герцогине улечься в постель. Все это время они не обменялись ни единым словом, но едва только Мария устроилась на подушках, взгляды их встретились, и они улыбнулись друг другу.

— Монсеньор де Шеврез! — воскликнула девушка. — Это единственный влиятельный сеньор…

— Самое главное, он единственный, кто есть у нас под рукой, во всяком случае я на это надеюсь! Завтра утром мы возвращаемся в Париж. Распорядись на этот счет.

Лежа в кровати, бархатный полог которой был освещен розовым светом ночника, Мария принялась обдумывать идею брака с Шеврезом. Это позволило бы совместить полезное с приятным: по правде говоря, Клод де Шеврез на протяжении нескольких месяцев уже был ее любовником, причем любовником с большой буквы — многочисленные предшествующие победы дали ему немалый опыт. Кроме того, он утверждал, что без ума от нее. Вопрос ночей — весьма важный, ибо в человеческой жизни их ровно столько же, сколько и дней! — с ним был бы решен к полному удовольствию молодой женщины. Но оставались еще и дни!

Грядущие дни могли нести с собою славу, поскольку герцог Лотарингский, Шеврез не был подданным короля Франции. Обладая титулами герцога Омальского, принца де Жуанвиля и, наконец, герцога де Шевреза, он был независимым сувереном, к которому обращались не иначе как «монсеньор» и которого и король Франции, и король Англии звали «своим кузеном».

Его отцом был знаменитый герцог де Гиз, Генрих де Баллафре (Меченый — прозвище герцога де Гиза), который при последних Валуа заставил всех так много говорить о нем самом и о его «Святой Лиге» и который едва не забрал корону Генриха III и не стер последнего с лица земли. Король, не настолько лишенный поддержки, как казалось на первый взгляд, поспешил вывести де Гиза из этой смертельной игры, казнив его в замке Блуа руками своих Сорока пяти. При этом король получил лишь краткую передышку: всего лишь год спустя сестра де Гиза, грозная герцогиня де Монпансье, соблазнив юного Жака Клемана, подговорила его убить Генриха, и тот получил смертельный удар кинжалом в живот. Корона перешла к новой династии, но вовсе не к семейству Гизов-Лотарингских, а к Бурбонам. Последний Валуа завещал королевство своему шурину, гугеноту Генриху Наваррскому, который стал Генрихом IV после показательного перехода в католичество. Париж стоил мессы, не правда ли?