Кладбище слонов - Роджер Желязны

Мур сел за его столик, опустил кредитную карточку в прорезьтерминала, набрал на клавиатуре мартини и стал ждать. Заметив, что сидящийнапротив человек не обращает на него внимания, он сказал:

— Вы — Дэррил Уилсон, а я — Элвин Мур. Хочу задать вамнесколько вопросов.

«Самый меткий стрелок Запада» устремил на него мутныйвзгляд.

— Репортер?

— Нет. Ваш старый поклонник.

— Как же, рассказывай, — произнес хорошо знакомыйМуру голос. — Я же вижу — репортер. Давай, вали отсюда.

— Мэри Мод Муллен, — отчетливо произнесМур. — Старая стерва, богиня Круга. Что ты о ней думаешь?

Взгляд Уилсона наконец сфокусировался.

— А, претендент. Хочешь в этом сезоне взойти на Олимп?

— Угадал.

— Ну, и какие у тебя мысли?

Не дождавшись пояснения, Мур спросил:

— Насчет чего?

— Того самого.

Мур сделал глоток. «Хорошо, — подумал он, —поиграем в твою игру, если это сделает тебя более разговорчивым».

— Похоже, мне нравится мартини, — сказалон. — Ну, так…

— Почему?

Мур побагровел. Похоже, Уилсон слишком пьян, чтобы от негобыл прок. Ладно, последняя попытка…

— Потому что он расслабляет и вместе с тем бодрит, амне именно это и требуется.

— А почему тебе надо быть расслабленным и вместе с тембодрым?

— По-твоему, это лучше, чем быть напряженным и сонным?

— Почему лучше?

— Слушай, какого черта…

— Ты проиграл. Ступай домой.

Мур встал.

— Давай так: я выйду, вернусь и мы начнем по новой.Идет?

— Сядь. Колеса моего фургона крутятся медленно, но онивсе-таки крутятся. Мы оба говорим об одном и том же. Ты хочешь знать, что такоеМэри Мод? Я скажу тебе. Это такой большой вопросительный знак. Перед нейбесполезно надевать маску. За две минуты Дуэнья разденет тебя догола, и твоиответы будут зависеть от биохимии да от погоды. Как и ее решение. Мне нечемтебя утешить. Дуэнья — это каприз в чистом виде. И еще она уродлива, как самажизнь.

— И это все?

— Тем, кто не годится для Круга, она дает от ворот поворот.И этого достаточно. Все, ступай.

Мур допил мартини и ушел.

За ту зиму Мур сколотил состояние. Правда, довольноскромное. Он перешел из «Отдела герметической укупорки» в исследовательскуюлабораторию фирмы «Аква Майнинг». Лаборатория находилась на Оаху, поэтомуежедневные затраты времени на транспорт увеличились на десять минут, зато«главный технолог» звучало солиднее, чем «ассистент начальника отдела». Муртрудился в поте лица, и одним из результатов стремительного роста его состоянияи положения в обществе был судебный процесс в январе.

Он выяснил, что почти все мужчины, принятые в Круг, былиразведены. Обратившись в престижную фирму по оформлению браков и разводов, онподписал брачный контракт сроком на три месяца с Дианой Деметрикс, безработнойманекенщицей греко-ливанского происхождения. Контракт мог быть расторгнут пожеланию одной из сторон и продлен с согласия обоих супругов.

Позже Мур пришел к выводу, что вина за безработицу средиманекенщиц лежит в основном на прогрессе в медицине. Хирургия заполнила мирженщинами с идеальной внешностью. Манекенщице было трудно найти работу и ещетруднее — удержаться на ней. Новообретенное благосостояние Мура и явилось темстимулом, который заставил Диану обратиться в суд, обвинив бывшего мужа внарушении устного соглашения, якобы заключенного между ними, о продленииконтракта по желанию одной из сторон.

Разумеется, «Бюро оформления браков и разводов Берджесса»помогло Муру уладить конфликт, оплатив судебные издержки и хирургическуюоперацию (Диана сломала ему нос «Пособием по демонстрации готового платья»тяжелым иллюстрированным справочником в пластиковом футляре).

В марте Мур был уже готов сразиться с пережиткомдевятнадцатого века, невесть что о себе возомнившим. В мае, однако, сказалосьпереутомление. Но, вспомнив вопрос Леоты о психическом заболевании, он (чемчерт не шутит!) поборол искушение пройти в психиатрической клинике месячныйкурс реабилитации. Он собрал волю в кулак, сосредоточившись на мыслях о Леоте.Ведь он совсем забыл о ней. Постоянная учеба, заботы о карьере и женитьба наДиане Деметрикс не оставляли ему времени на воспоминания о Принцессе Круга, еголюбви.

Любви?

Он усмехнулся.

«Суета, — решил он. — Я хочу Леоту, потому что всехотят ее».

Но это было не совсем так.

Он задумался о своих подлинных желаниях и целях.

Он понял: его цели расплывчаты. Действие опережает замысел.Если не кривить душой, он хочет только одного: лететь на роскошномстратокрейсере, проносясь сквозь завтра и послезавтра, сквозь годы ивека, — и не старея, как те древние боги, что дремали в заоблачной выси,просыпаясь только в праздники равноденствия, чтобы снизойти к смертным,влачащим жалкое, томительное существование на земле. Обладать Леотой значилопринадлежать Кругу; именно этого он и добивался. Так что, действительно, тобыла суета. То была любовь.

Он громко рассмеялся. Его автосерф как алмаз резал голубуюлинзу Тихого океана, осыпая наездника холодным крошевом брызг.

«Возвращаясь из царства абсолютного нуля, подобный Лазарю,ты поначалу не испытываешь ни боли, ни замешательства. Ты вообще ничего нечувствуешь, пока твое тело не нагреется до температуры сравнительно теплоготрупа.

Лишь в самом конце, когда просыпается разум, — думаламиссис Муллен, стараясь окончательно прийти в сознание, — и ты понимаешь,что вино простояло в погребе еще один сезон, и урожай стал еще ценнее, —только тогда привычная обстановка комнаты принимает вдруг уродливые, пугающиечерты. Наверное, это всего лишь суеверный страх, психический шок при мысли, чтоматерия жизни — твоей собственной жизни — каким-то непостижимым образомизменена. Но проходит микросекунда, и страх исчезает».

Миссис Муллен содрогнулась, как будто холод еще не покинулее старческое тело, и выбросила из головы воспоминание о кошмаре.

Она посмотрела на человека в белом халате, стоявшего возлеее ложа.

— Какое сегодня число?

Он был горсткой пыли, несомой ветром времени…

— Восемнадцатое августа две тысячи второго года, —ответила горстка пыли. — Как ваше самочувствие?