От лучшего к величайшему. Как работают принципы успеха в спорте для достижения жизненных целей - Мэтью Сайед

Не подлежит никакому сомнению, что если вы изучите слагаемые успеха почти любого великого спортсмена, то увидите проблески героизма гораздо более незаметной «команды» – его родителей. Увидите любовь, преданность, сочувствие, верность и страсть; обнаружите готовность разделять с ним радость победы и смягчать горечь поражения; и прежде всего вы увидите огромное самопожертвование. Совершенно определенно, в этой родительской самоотверженности есть что-то биологическое, но разве от этого переживания родителей становятся меньше?

Вчера известный автогонщик Льюис Хэмилтон разорвал деловые отношения со своим отцом, Энтони, человеком, который создал Льюису всю карьеру гонщика с тех пор, как мальчик сел за руль карта в возрасте восьми лет. «В течение последних нескольких лет мы ждали, что он (Энтони) приведет кого-то, кто поможет нам в нашей ситуации – советами и рекомендациями, или спонсорством, или чем-то еще, – говорил Льюис Хэмилтон. – Теперь, как мне кажется, мы достигли той точки, когда нам необходимо предпринять этот шаг, и я думаю, что этот шаг правильный».

Многие сочувственно отнесутся к решению Хэмилтона-младшего с учетом того, что у его отца не хватало опыта ведения переговоров с ведущими спонсорами или сдерживания часто критически настроенных СМИ, но ясно одно: для Хэмилтона-старшего было нелегко сойти с подиума. В течение долгих семнадцати лет он добровольно жил во имя другого человека, усмиряя свои амбиции в пользу амбиций своего сына, испытывая боль не за себя, а за сына. И вот теперь он отодвинут в сторону, пусть и по очень веским причинам.

Отпускать детей от себя – главный парадокс в положении родителей. Вы заботитесь о своем отпрыске, растите его, а затем видите, как ваши дети вылетают из гнезда в большой неведомый мир, зачастую бросая вам при отъезде какие-то упреки. Вы испытываете острую внутреннюю боль при расставании, но улыбаетесь и обнимаете свое чадо, понимая, что желание защищать и любить никогда не должно превращаться в тиранию сюсюканья.

Кто может быть родителем? Кто добровольно идет на то, что Фрейд называл самым трудным предназначением человека? Вопросы, на которые родитель должен ежедневно находить ответы, настолько же неотложны, насколько и безответны. Когда ревностное служение уступает место подавлению? Когда требование дисциплины превращается в авторитаризм? Когда человек переступает черту, отделяющую поддержку от ненужного давления?

Мы часто читаем об эксцессах поведения излишне напористых родителей, и эти случаи дают нам богатую пищу для размышлений о том, как не следует поступать. Я, выросший в мире очень конкурентного вида спорта – настольного тенниса, был свидетелем мрачных эпизодов: мальчика в очках с острова Уайт унижает до слез отец после неожиданного поражения; 12-летнюю девочку из Дерби отец заставил самостоятельно добираться после соревнований домой только потому, что она избрала в игре неверную тактику; мальчика из Вулверхэмптона бросили в открытый бассейн после разгромного поражения.

Но на каждый такой ужасный эксцесс, на каждого родителя, поведшего себя жестоко, есть сотни примеров других родителей, делавших все верно. Это те родители, которые никогда не мечтали стать образцом в спорте для своих детей, никогда не думали о том, чтобы научить своих отпрысков спортивному мастерству, но которые при помощи бесчисленных проявлений жертвенности, любви и преданности явили миру все лучшее, что в них есть, через своих детей. Они не ожидают благодарности или похвалы, не требуют признания; они всего лишь радуются, созерцая счастье тех, кого выпестовали.

Поэтому, когда Хэмилтон-старший, стиснув зубы, вручает карьеру своего сына в руки профессионалов с холодными глазами, он все равно может гордиться тем, чего достиг как отец. Он не только обеспечил своему сыну возможность блистать в «Формуле-1», не только вел его по часто изменчивому пути к славе чемпиона мира, он поддерживал самоуважение и уверенность мальчика, чья карьера никуда бы его не привела, если бы не бесстрашие отца.

«Он действительно был отцом и соратником на протяжении всей моей жизни, – говорит Льюис Хэмилтон. – Он был со мной в самые трудные времена. Все время жил моими интересами, всегда наставлял меня на правильный путь. Он полностью положил себя на алтарь моей карьеры».

Как дань признательности и уважения к отцу эти слова Льюиса были одновременно и сердечными, и трогательными. Хэмилтон выразил мнение множества других людей, чья благодарность своим родителям и признание их жертвенности и тихого героизма не менее искренни и глубоки.

4 сентября 2013 года

Одно из великих достижений науки заключается в том, что она научила нас проявлять скептицизм по отношению к внешней стороне любого явления. Земля кажется нам плоской, но на самом деле она круглая. Тайгер Вудс кажется нам человеком, который был рожден для игры в гольф, – но так ли это на самом деле?

Идея о том, что Вудс генетически предрасположен к тому, чтобы наносить удары по мячу для гольфа, на первый взгляд кажется самоочевидной. Вам стоит только посмотреть на его свинг, как вы понимаете, что его гений был закодирован в ДНК. Примерно то же самое можно сказать о крученых штрафных ударах футболиста Дэвида Бекхэма или технике игры теннисиста Роджера Федерера.

В своей книге «Рывок», вышедшей в 2010 году, я поставил эту точку зрения под сомнение, следуя за такими авторами, как, например, Малкольм Гладуэлл. Значительная часть научного наполнения моей книги базировалась на работах Герберта Саймона, когнитивного психолога, получившего Нобелевскую премию в 1978 году, и Андерса Эрикссона из университета штата Флорида. Согласно их взглядам, то, что внешне выглядит как талант, на самом деле представляет собой результат многолетних тренировок. Отсюда родилась идея о том, что для достижения мастерства в каком-либо виде спорта необходимо 10 000 часов тренировок.

Например, Вудс начал играть в гольф в возрасте одного года, в два года сыграл свою первую партию в облегченный любительский вариант гольфа «питч-энд-пут»[4]. К десяти годам он уже имел накопленный опыт в несколько тысяч часов тренировок. Когда в 1997 году он выиграл свой первый важнейший профессиональный турнир «Мастерс» и был признан специалистами обладателем особого дара от рождения, Тайгер только рассмеялся. А его коллега сказал: «Это только кажется “даром”, но все потому, что вы не видели годы одержимости тренировками, которые и превратились в этот результат». Такова опасность поверхностного суждения.

В последнее время снова разгорелись споры вокруг темы «природа или воспитание». В книге Дэвида Эпштейна «Спортивный ген» предпринята попытка возвысить роль генетики в исследовании природы спортивного успеха. Книга хорошо написана, и многие примеры относительно таких дисциплин, как бег, прыжки и другие «простые» виды спорта, не вызывают никаких споров. Мало кто сомневается в том, что быстрая сократимость мышечных волокон помогает спринтеру. Точно так же удлиненное ахиллово сухожилие поможет вам, если вы хотите стать прыгуном в высоту. Физические преимущества, которые используют многие известные спортсмены в упомянутых «простых» видах спорта, зачастую определяются их генетическими особенностями.