Сожженные девочки - С. Дж. Тюдор

– Поппи!

Из машины выпрыгивает мужчина плотного сложения с соломенными волосами. Он почти бежит по дорожке, приближаясь к нам.

– О боже, Поппи! Я тебя везде искал. Что ты себе только думаешь? Нельзя просто брать и убегать.

Я выпрямляюсь.

– Это ваша малышка?

– Да. Она моя дочь. Я Саймон Харпер. – Похоже, это должно было что-то для меня означать. – А вы кто такая, черт подери?

Я прикусываю язык.

– Я преподобная Брукс, новый викарий. Как насчет того, чтобы рассказать мне, что здесь происходит? Ваша дочь вся в крови.

Он хмурится. На вид он чуть старше меня. Здоровяк, но не толстяк. На лице написана самоуверенность, и у меня складывается впечатление, что он не привык держать ответ ни перед кем, не говоря уже о женщине.

– Это не то, на что похоже.

– В самом деле? Потому что это похоже на кадры из «Техасской резни бензопилой».

Это вырывается у Фло.

Саймон Харпер раздраженно косится на нее, затем снова оборачивается ко мне.

– Я уверяю вас, преподобная, что все это всего лишь недоразумение. Поппи, прошу тебя, подойди сюда…

Он протягивает ей руку. Поппи испуганно прячется за мою спину.

– Ваша дочь сказала, что кого-то убили.

– Что?

– Пиппу.

– О господи! – Он закатывает глаза. – Это вздор.

– Как сказать… Мы можем предоставить право решать, что вздор, а что нет, полиции.

– Пеппу, а не Пиппу. И Пеппа – это свинья.

– Прошу прощения?

– Это кровь свиньи.

Я смотрю на него. По моей спине стекает пот. По дороге медленно проезжает трактор. Саймон Харпер тяжело вздыхает.

– Мы не могли бы войти в церковь и слегка ее помыть? Я не могу везти ее обратно в машине в таком виде.

Я оглядываюсь на покосившийся домишко.

– Пойдемте туда.

Я впервые вхожу в наше новое жилище. Представляла себе новоселье несколько иначе. Фло приносит из сада пару пластиковых стульев, и мы усаживаем Поппи. Мне удается найти под раковиной относительно чистую тряпку и полбутылки жидкого мыла. Я также замечаю там фонарь и паука размером с мой кулак.

– Я посмотрю в машине, – говорит Фло. – Мне кажется, там должны быть влажные салфетки и мой джемпер, в который можно было бы одеть Поппи.

– Отличная идея.

Она снова выбегает наружу. Я думаю о том, что она хорошая девочка, несмотря на норов.

Я сую тряпку под кран и, присев на корточки рядом с Поппи, начинаю оттирать кровь с ее лица.

Кровь свиньи. Как так вышло, что маленькая девочка с ног до головы залита кровью свиньи?

– Я понимаю, что это выглядит ужасно. – Саймон Харпер предпринимает попытку говорить миролюбиво.

– Я никого не осуждаю. Главное правило моей работы.

И еще это ложь. Я смываю кровь со лба и ушей Поппи. Она становится чуть больше похожей на маленькую девочку и чуть меньше – на персонажа романа Стивена Кинга.

– Вы, кажется, хотели что-то объяснить?

– У меня есть ферма. Ферма Харпера. Она принадлежит нашей семье уже много лет. Также имеется своя бойня. Я знаю, что некоторым людям сложно это принять…

Я игнорирую намек.

– Вообще-то, я считаю, что людям необходимо знать, откуда берется еда. В моем бывшем приходе большинство детей считали, что мясо растет в булочках из Макдоналдса.

– Ну да… Вот именно. Мы пытались воспитывать обоих наших детей так, чтобы они понимали, что такое фермерство. Чтобы они не относились к животным слишком сентиментально. У нас никогда не было проблем с Роузи – это наша старшая дочь. Но Поппи более… чувствительна.

У меня возникает ощущение, что слово «чувствительная» – это эвфемизм и на самом деле он имел в виду что-то совсем другое. Я отвожу волосы Поппи со лба и приглаживаю их назад. Она безразлично смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами.

– Я говорил Эмме… это моя жена… нельзя было позволять ей давать им имена.

– Кому?

– Свиньям. Поппи это доставляло радость, но затем, конечно, она к ним привязалась, особенно к одной.

– К Пеппе?

– Да.

– Сегодня утром мы повели свиней на бойню.

– Ага.

– Поппи не должно было быть дома. Роузи пошла с ней на детскую площадку, но, видимо, что-то случилось. Они вернулись рано, и я не понял, откуда рядом со мной появилась Поппи…

Он замолкает в растерянности. Я пытаюсь представить себе ребенка, напоровшегося на столь жуткую сцену.

– Я все равно не понимаю, как она оказалась вся в крови.

– Я думаю… Должно быть, она поскользнулась и очутилась на полу. Как бы то ни было, потом она убежала, а остальное вы уже знаете… Вы и представить себе не можете, как скверно я себя чувствую, но это ферма. Это то, чем мы занимаемся.

Я ощущаю прилив сочувствия. Выполоскав тряпку, я вытираю остатки крови с лица Поппи. Затем извлекаю из кармана джинсов резинку для волос и завязываю ее волосы в «хвостик».

Улыбаюсь ей.

– Я знала, что где-то здесь есть маленькая девочка.

По-прежнему никакой реакции. Но это может быть последствием травмы, мне уже доводилось с таким сталкиваться. Служа викарием в бедняцком районе, имеешь дело не только с церковными ярмарками и гаражными распродажами. К тебе приходит много психологически травмированных людей, как старых, так и молодых. И насилие не ограничивается городскими улицами. Это я тоже знаю.

Я оборачиваюсь к Саймону.

– У Поппи есть другие питомцы?

– У нас есть собаки, но мы не выпускаем их из вольеров.

– Возможно, было бы неплохо, если бы у Поппи был собственный питомец. Кто-то маленький, вроде хомяка, за кем она могла бы ухаживать.

На мгновение мне кажется, что он собирается принять мое предложение. Затем его лицо снова каменеет.

– Благодарю вас, преподобная, но я знаю, как обращаться с собственной дочерью.

Я уже собираюсь возразить, что все говорит об обратном, когда в кухне снова появляется Фло. Она держит в руках детские влажные салфетки и джемпер с изображением Джека Скеллингтона.

– Это подойдет?

Я киваю, внезапно ощущая усталость.

– Прекрасно.

Мы стоим в дверях и смотрим, как отец с дочерью (низ джемпера Фло болтается где-то у колен Поппи) садятся во внедорожник и уезжают.

Я обнимаю Фло за плечи:

– Вот тебе и деревенский покой.