Сильнее жизни-2 - Виктория Щабельник

Передо мной блеснула цепочка из белого металла с висящим на ней камнем овальной формы кроваво-красного цвета.

Я молча приняла подарок тут же надев его на шею:

- Надеюсь, его хватит надолго. Впрочем, ты всегда сможешь обратиться за помощью к нам.

- Благодарю, - я улыбнулась, невольно вспомнив минуту слабости, когда бросила в адрес Михаэля не слишком ласковые слова. Надеюсь, он на меня не в обиде. Хотя, даже если и так, пусть привыкает. Чего еще ждать от ангела, демонического происхождения, созданного Люцифером.

- Он скоро будет здесь, - заметила Кадмиель, - ты готова?

- Неужели отрицательный ответ что-то изменит?

- К счастью для тебя - нет.

- Что и требовалось доказать. А сейчас, я бы хотела остаться одна. Нужно подготовиться к встрече, - с иронией проследив за тем, как медсестра вышла из палаты, я постаралась расслабиться. Однако это удалось не сразу. Прикоснувшись к камню, слегка на него надавила. На мгновение тот стал ярче, и я вскрикнула, от хлынувшей в меня силы. Человеческое тело ослабляет, постепенно высасывая жизненную силу, делая более уязвимой. Мне удалось взять под контроль чужую мертвую оболочку, но если бы не Михаэль, вдохнувший в нее жизнь, сомневаюсь, что хватило бы сил даже выбраться из могилы.

Захотелось тут же оставить эту койку, палату, саму больницу. Чистая мощь кипела во мне раскаленной лавой, почти лишая возможности мыслить разумно. Теперь я понимала, что чувствуют демоны, забирая чужую Anima, и настолько тонка сейчас грань, отделяющая меня от них.

И все же я встала, накинула больничный халат, и тихонько приоткрыв дверь, оглядела коридор. Убедившись, что дверь в сестринскую прикрыта, решила выйти. Одно из окон было открыто, и я встала напротив, вдохнув полной грудью свежий воздух. Давно забытые ощущение полноты и завершенности нахлынули на меня. Я и не представляла, как мне до сих пор не хватало простых 'телесных' радостей.

На стене выкрашенной серовато-зеленой краской висело небольшое зеркало, и я, мгновение поколебавшись, все же решилась на себя взглянуть. Что же, на первый взгляд ничего страшного. По крайней мере, тело было довольно молодым, лет двадцати восьми. Мне все-таки полостью удалось восстановить оболочку, и теперь никто бы не смог подумать, что еще несколько часов назад она была мертва. Лицо утратило синюшную бледность, на щеках выступил румянец, губы начали розоветь. Бинт скрывал волосы, но я знала, что они светлые и коротко пострижены перед операцией. Лишь только глаза... Я помнила, что когда-то они были ярко-зелеными, но теперь их цвет изменился, став серовато-голубым. Не знаю, удастся ли мне водить его за нос слишком долго.

Прилив силы обострил все чувства. Теперь я могла видеть, слышать, ощущать всех, кто находился в этом здании. С тихим стоном я опустилась на колени, под гнетом боли, страха, отчаяния и слабой, робкой надежды. Их так много... этих людей, которые страдают. Наверное, мне не стоило настолько открываться именно здесь. Так непредусмотрительно и опасно...

И все же, один голос, я игнорировать не могла. По-прежнему стараясь, чтобы меня не заметили, спустилась на два этажа вниз. Без труда пройдя пост медсестры, оказалась в родильном отделении. У окна, прислонившись лбом к стеклу, стоял невысокий человек. Его пальцы с силой вцепились в подоконник, а спина сотрясалась от несдерживаемых рыданий. Я его сразу же узнала.

- Она жива? - я подошла к нему поближе и положила руку ему на плечо, стараясь успокоить, утешить. Все еще дрожа от рыданий, но уже более осмысленно мужчина посмотрел на меня, видимо не узнав.

- Она... да... с ней все будет в порядке. Но ребенок... Мы так долго не могли иметь детей, и когда Ириша забеременела... А теперь он умирает, и врачи не знают, как ему помочь.

- Мне жаль, - я опустила глаза. Пустые, ничего не значащие, ни на что не влияющие слова. Чем провинился перед этим миром малыш, только начавший жить? И справедливо ли дать ему умереть?

- Ты же знаешь, что ничем не сможешь помочь, - в голове я услышала голос Кадмиель, - каждый из них проживает свою собственную жизнь. Ты не вправе вмешиваться.

- Жизнь? У малыша ее не было. Он умирает, не успев родиться, - так же мысленно возразила я.

- Такова его судьба, - голос ангела стал громче, словно пытаясь перекричать мои мысли.

- Я вас вспомнил, - нерешительный голос мужчины отвлек меня от разговора с Кадмиель, - это ведь были вы? Там, на дороге?

- Да, - я печально улыбнулась, наблюдая за тем, как оживившееся на мгновение лицо человека теряет краски, становится хмурым и печальным, - спасибо за помощь. Не знаю, что со мной было, если бы не вы.

- Не стоит меня благодарить, - он вздохнул, и я поняла, что сейчас его мысли далеко, вместе с малышом, который борется за жизнь. Но если все так, как сказала Кадмиель, у него нет ни малейшего шанса.

Поняв, что никакими словами сожаления не облегчить горя отца, я от него отошла. Мысли со страшной скоростью вертелись в голове, сменяя друг друга, плавно приводя меня к одному: я ангел, и я здесь. А на остальное... на остальных в данную минуту мне просто плевать. А кто говорил, что мою сущность что-то сможет изменить?

Проникнуть в отделение для новорожденных оказалось труднее. Но 'убедив' медсестру меня провести в реанимацию, я без труда почувствовала слабую искру жизни. Подойдя к контейнеру, увидела крошечное сморщенное синюшное тельце. Наверное, несколько лет назад, в той, другой жизни эта картина разорвала бы мне сердце. Но с тех пор мне пришлось увидеть и пережить слишком много...

Отключив электропитание, и проигнорировав слабый протест медсестры, находящейся под моим контролем, я открыла инкубатор и взяла ребенка на руки.

- Что же, малыш! Там, наверху не слишком в нас верят. Но мы очень сильно их удивим.

Новорожденный смотрел на меня совершенно осмысленным взглядом, словно понимал о чем с ним говорю и внезапно я почувствовала слабый отголосок сожаления. Сожаления о том, что в моей жизни никогда не будет такого вот малыша со смуглой кожей и темными глазами. Что же, судя по всему, эмоции окружающих влияют на меня куда сильнее, чем я надеялась. А это значит, что надо как можно скорее уходить отсюда.

Прижав малыша к груди, я закрыла глаза, представляя, как нас обоих обволакивает свет. Моя кожа стала горячей, и ребенок, видимо что-то почувствовав, слабо пискнул. Стараясь не отвлекаться, я мягко коснулась его силой, потихоньку вливая ее в это хрупкое тельце. Не знаю, сколько это заняло времени, но когда снова открыла глаза, у меня на руках лежал абсолютно здоровый карапуз, с нежно-розовой кожей, пухлыми щечками и сморщенным в плаче курносым носиком, демонстрирующий всю мощь своих легких.

- Удачи тебе малыш, - шепнула я, нежно целуя его в макушку и передавая медсестре.

Через мгновение я покинула палату, стремясь оказаться подальше от места, где мои человеческие чувства могли вырваться на свободу.